открылся просторный зал с добротными тяжелыми столами и скамьями, сколоченными из цельных досок. Пол, засыпанный соломой, создавал уютную атмосферу. В центре заведения висел необычный светильник из трех металлических обручей, уставленных свечами, в углу был каменный очаг с ярким пламенем, аппетитные запахи из кухни наполняли воздух.
Дородный хозяин в фартуке на необъятном животе, встретил их не особо приветливо. Однако, увидев монеты в руках Эвиана, смягчился. Махнув рукой в сторону свободных столов, он уселся на стул с высокой спинкой неподалеку от очага.
Подошла тощая девица с уставшим лицом, равнодушно поставила перед ними по тарелке с горячей яичницей, хлеб, две кружки и кувшин с пивом. Горлина заглянула в кувшин и попросила принести травяного отвара.
После ужина хозяин велел мальчишке, прислуживавшему на кухне, отвести их в комнату. Им досталась уютная комната с цветными стеклами в металлической раме окна, широкой постелью и волчьей шкурой на полу.
— Если будет угодно, то есть купальня за кухней, помыться с дороги. Монету заплатите — ваши вещи постирают, завтра утром сухое заберете, — кланяясь, рассказал мальчишка.
— Купальня общая? — поинтересовался Эвиан.
— Бабы поутру моются, мужики ввечеру, а ежели семейные, есть отдельная комната. Тама только для двоих место. Ежели хотите, я зараз сбегаю узнаю…
И, не дождавшись ответа, мальчишка убежал.
Горлина нерешительно посмотрела на Эвиана.
— Я очень хочу искупаться. Давай по очереди в отдельной купальне вымоемся? — предложила она.
Отдельная купальня представляла собой всего лишь огороженный угол в общей, поэтому идея мыться по очереди потерпела фиаско. Пришлось идти вместе. В углу были две деревянные лавки, ведра с горячей и холодной водой, несколько лоханок, деревянный ковш и кувшинчик с каким-то отваром. Девушка понюхала его.
— Это мыльный корень, для волос хорошо. Отвернись, — потребовала Горлина.
Эвиан послушно отвернулся.
— Я не буду смотреть на тебя, а ты на меня, — с этими словами девушка медленно развязала пояс и сняла с себя сначала юбку, потом рубашку.
Она услышала, как Эвиан шуршит одеждой, потом плеск воды. Горлина украдкой обернулась, он стоял к ней спиной и поливал себя водой из ковша. Она поспешно расплела косу и намочила волосы, зачерпнула отвара, вспенила на голове, набрала в ковш воды и полила на себя.
— Протяни руку, я дам мыло, — тихо сказала она. — Только не смотри.
Девушка сделала шаг в сторону, чтобы краем глаз видеть Эвиана и осторожно протянула горшочек. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, она стыдливо отдернула руку.
— Извини, — буркнул он.
Горлина не ответила.
Эвиан слушал, как она возится у своей лавки, плещет водой, выбрав минутку, оглянулся на мгновение: она стояла, укутанная потемневшими от воды длинными волосами, впрочем, не скрывавшими ни тонкой талии, ни круглого девичьего зада, нежно белевшего в полумраке купальни. Поспешно отвел глаза. Она была такой тонкой и хрупкой и, в то же время, упрямой и сильной. По раскисшей дороге девушка шла на одном упрямстве, хоть и устала без меры, но только изредка просила остановиться.
Девушка снова украдкой посмотрела на мужчину, будто увидела впервые широкие плечи, узкие бедра и сильные ноги. Она же лечила его, но тогда, кроме кровавых рубцов, не видела ничего, желая помочь. Сейчас же перед ней стоял высокий, привлекательный мужчина. Девушке стало стыдно, она отвела глаза. Быстро смыв с себя остатки мыла и вытерев капли сухим куском ткани, она надела чистую одежду.
Утром Эвиан приготовил деньги для покупки лошади. Он ссыпал их в кожаный кошель и повесил себе на пояс. При свете дня город Малин оказался не таким мрачным, каким был вечером.
Окна в богатых домах переливались разноцветными витражами, в бедных — блестели слюдой. Красочные вывески над мастерскими ювелиров, булочников, шорников добавляли пестроты и разнообразили серые стены домов. Горлина с радостным любопытством смотрела вокруг, ей, выросшей в замке, почти не покидавшей его, небольшой Малин казался огромным и необычайно интересным. Эвиан уже хотел идти в дальние ряды ярмарки, откуда слышалось лошадиное ржание, как их внимание привлек звук медного рожка и барабанный бой.
На ярмарочную площадь вышел горнист в черно-белых одеждах, за ним следовали четыре барабанщика, одетые так же, между ними шел высокий глашатай в дорогом синем камзоле и черных бриджах, заправленных в высокие сапоги. Процессия остановилась посреди площади и глашатай закричал, без видимого напряжения заглушая голосом весь гул ярмарочного люда:
— Слушайте, жители и гости города Майлина, и не говорите, что не слышали! Господин наш герцог Остергам объявляет награду в тысячу полновесных золотых монет за голову князя Эвиана Древ, позорно бежавшего во время битвы и подло бросившего своих людей на растерзание врагам! Если отыщется человек, который предоставит еду и кров подлому трусу и предателю, он будет бит плетьми на площади и отправлен на каторжные работы до самой своей смерти. Если кто знает где он и не сообщит герцогу, будет бит плетьми на площади и отправится на каторжные работы до самой своей смерти. Князь Эвиан Древ из себя роста высокого, телом крепок, волосы темны и коротки, глаз синий.
Закончив говорить, глашатай обвел притихших людей пристальным взглядом и, под звуки рожка и барабанный бой, величественно удалился.
Во время всех этой речи Эвиан не пошевелился и, казалось, даже не дышал, только кулаки стиснул так, что пальцы побелели. Горлина легко коснулась его плеча.
— Успокойся, пожалуйста. Ты же не предатель, — тихо сказала она, взяла его за руку и потянула с площади. — Пойдем, пойдем отсюда, пожалуйста!
— А что это за молодчик тут столбом застыл? — Прервал девушку чужой грубый голос.
К ним неспешно приближались два городских стражника. Эвиан немного пришел в себя, расслабил плечи и склонил голову.
— Ты кто такой? Откуда? Почему людей своим видом пугаешь? — Грозно наступал на него один, второй тем временем обшарил его цепким взглядом и остановился на кошельке, висевшем у Эвиана на поясе.
— Почему молчишь? — продолжал первый.
— Простите, господин хороший, молчун он у меня, это муж мой, он конюхом работает у господина Таама, — она назвала первого пришедшего на ум соседа. — Сюда меня на ярмарку привез, показать, я давно просила. — Горлина тараторила не переставая. — Город большой, столько людей тут, и господин этот, что про преступника рассказывал такой важный, такой солидный. Вот, поди, и растерялся муж мой.
— Чего он сам это не скажет? — наконец смог вставить слово стражник.
— Так я же говорю, молчун он у меня, слова не вытянешь. Я у него спрашиваю, любит ли он меня, а он молчит и только головой кивает. И отец у него молчун, и брат, и дед, люди говорят, молчуном был…
