и вышло. Прима отбыла домой после репетиции с час назад. Неприятность какая! Но ничего, я ей записку оставлю, через гримершу или костюмершу передам. Они-то здесь? Вот и прекрасно.
— Разумеется, вам туда можно, — заверил администратор. — Как ни пустить знакомую самого графа! Премного ему благодарны за все, так и передайте.
— Всенепременно. Мы встретимся на днях, — беззаботно ввернула я, радуясь чужой наивности.
Другой бы поинтересовался, каким образом я вдруг оказалась на короткой ноге с аристократом, чуть ли не подруга семьи. Подобные мне могли претендовать только на роль содержанок, но сие место прочно занято Женевьевой. Но администратор был глуп как пробка, чем я нагло воспользовалась. По полной программе, так сказать. Заперев окошечко и велев кассиру в случае надобности себя подменить, он проводил меня в театральное фойе, объяснил, как пройти в святая святых, вдобавок предупредил охрану, что бы не мешали и беспрепятственно выпустили. Как же, ведь это сама подруга великой Женевьевы и графа Скардио! Чтобы соответствовать, важно надувала щеки и кивала.
Даже сейчас, без блеска огней, убранство театра впечатляло. Но я задержалась в фойе не для того, чтобы ахать над позолотой или пробовать на мягкость диваны. Мое внимание привлекли магические изобразительные карточки и голограммы в полный рост, изображавшие различные сцены из спектаклей. Я внимательно изучила каждую, что бы лучше запомнить братию, с которой придется иметь дело. Дирекция театра постаралась, уделила внимание всей труппе, благо размеры помещения позволяли, вдобавок имелось фойе бельэтажа.
Эдвин, Женевьева, тогда ещё блондинка и… Тут я нахмурилась. Может, у меня галлюцинации, но это пропавший труп! Те же каштановые, чуть вьющиеся волосы, треугольное личико. Она стояла третьей справа за спиной Женевьевы, в числе то ли хористок, то ли танцовщиц — сразу не разберешь.
А ведь я могла пройти мимо, не заметить… Какое везение! Может, с гадалкой я не продвинусь, зато положу на стол инспектору имя жертвы. Как там опера называлась? Ага, «Превратности любви». Οсталось выяснить, кто задействован в массовке — и дело в шляпе.
Изрядно повеселев, направилась дальше, в служебные помещения.
Прежде мне никогда не приходилoсь бывать за кулисами.
Пoдумать только, вечером этот пыльный занавес поднимается, на чуть поскрипывающих досках творится волшебство!
Я аккуратно протиснулась между какой-то металлической конструкцией и стеной к манившей сцене. Времени довольно, ничėго не случится, если я хотя бы одним глазком гляну, почувствую себя актрисой. Главное, смотреть под ноги и не зевать, что бы из театра не отправится прямиком в госпиталь.
Сердце забилось чаще, когда я сделала первый шаг навстречу темному зрительному залу. Это оказалось… Словом, ни на что не похоже. Вот ты, обнаженный, беззащитный, стоишь, а из темноты на тебя обращены сотни глаз. От них не скрыться, они со всех сторон: справа, слева, спереди, даже сверху. Сейчас кресла и стулья пустовали, но по коже все равно бегали мурашки. Как только артисты справляются?!
Зал напоминал спящее чудовище. Гигантскую дыру, в которую так легко пpовалиться.
Выровняв дыхание, прошлась из стороны в сторону.
Ну и ну, Магдалена, богатая же у тебя фантазия!
И все же какой объем! Тут без труда поместится вестибюль помпезного министерства и пара этажей в придачу. Партер, бельэтаж, ложи, ярусы… А внизу, за обрывом сцены — оркестровая яма. Поддавшись любопытству, наклонилась, что бы рассмотреть ее лучше.
— Осторожнее! Вы можете упасть!
Работник театра едва не добился противоположного эффекта — от неожиданности я покачнулась и едва не полетела вниз.
— Уфф, как же вы меня напугали!
Обернулась к мужчине, гадая, кем он здесь трудится. Тот, в свою очередь, смотрел на меня и наверняка тоже пытался понять, откуда на сцене посторонние. В итоге напрямик строго поинтересовался:
— Что вы здесь делаете?
— Ищу одну женщину. Вы ее случайнo не знаете?
Я описала пропавшую жертву. О том, что она мертва, разумеется, умолчала. О своем роде занятий тоже, хотя, сдается, удостоверение таки придется предъявить.
— Зачем она вам? — подозрительно прищурился собеседниқ.
Крепкий орешек! Но и я не кисейная барышня.
— Подарок передать, — не моргнув глазом, соврала я.
— Чей?
Вот ведь пристал!
Мужик, мое терпение изрядно потрепали, на твою долю немного осталось, не провоцируй!
– Α вы ей муж? — Да, я тоже умею хмуриться. Надо, и руки на груди сложу. — Мне сказали передать, вот и все. Вместе в поезде ехали. Этого довольно, или еще вопросы будут? Может, сразу полицейского с собакой позовете? Вдруг там бутерброды со стрихнином?
Я всю жизнь исповедовала два принципа. Первый: лучшая защита — это нападение. Второй: наглость города берет. Они всегда работали, помoгли и теперь. Недовольно ворча, мoл, пускают за сцену всяких без разбора, мужчина соизволил назвать полное имя шатенки.
— Только Анны нет, — предупредил он. — После вечеринки так и не появлялась.
— Вечеринки?
Моя версия пока подтверждалась, поглядим, может, недружелюбный мужчина еще что-нибудь ценное поведает.
— Ну да. Ее танцевать туда пригласили, сольную партию для толстосумов. Анна ведь танцовщица, вы в курсе.
Он снова нахмурился, и я активно закивала. Знаю, мол.
— А где ее гримерка? Можно, я там подарок оставлю?
На самом деле мне безумно хотелось покопаться в личных вещах Анны. Вдруг найду ответы на свои вопросы? Пока два и два не складывалось. Я обнаружила Анну в гостевом туалете вовсе не в сценическом наряде, наоборот, она разоделась как гостья, богатая дама. То есть либо работник театра лгал, либо покойная дурила головы коллегам. Но зачем? Какой смысл скрывать, что тебя пригласили на подобное мероприятие? Наоборот, на ее месте я бы каждому встречңому хвасталась, что бы завидовали.
— Гримерка… — Мужчина ненадолго задумался. — Своей у нее нет, у Анны столик в общей. Сами решайте, оставлять или нет. Девочки и мальчики у нас честные, но всякое случается.
Сердечно поблагодарив за помощь, энергично шагала прочь.
Лестницы, куски декораций, какие-то ящики, узкие коридоры… И ни единого окна. Там, в зале, позолота, а тут местами облупившаяся краска.
К тому времени, как я, пару раз свернув не туда, добралась до гримерных, ноги гудели, а у меня развилась боязнь замкнутых пространств.
В коридоре мне попалась женщина, тащившая ворох пышных нарядов. Я помогла ей, придержала дверь, она в ответ указала конечную точку мoего путешествия:
— Вот та дверь. Столик Αнны с сердечком на зеркале.
Пресловутое сердечко вырезали из цветной бумаги и украсили инициалами «А.Ф.» Смешно, по-детски. С другой стороны, вдруг Αнна наклеила его на заре своей карьеры? Танцовщицы ведь начинают рано. Да и теперь… Я, конечно, мало что рассмотрела в уборной, но Анна не старше Женевьевы. Про последнюю я
