эпическое.
— Всегда, знаете ли, мечтал узнать: как это гиппокампы понимают, куда именно нужно плыть под водой? Или как Фреза путь находит — под водой-то?
Взглядов стало меньше, потому что кое-кто закатил глаза. Аманда тихонько рассмеялась и прижалась в полутьме покрепче (я был бы в положительном восторге, если бы моя левая сторона не упиралась при этом в Нэйша).
— Самое время для таких вопросов, да-да-да? Гриз может тебе рассказать, что гиппокампы очень умные и привязчивые — запоминают место, куда плыть, с одного раза, можешь себе представить?
— Не помнят. Знают.
В свете флектусов глаза Хааты чуть заметно светились зелёным.
— Водные скакуны все связаны. Сохранили остатки кэлда-ард, Древней Пуповины, что всех соединяла. Теперь каждый знает, куда плыть. Она говорит им.
Дарду заговорила при всех — это уже новость.
— Она, сладкая? — рассеянно переспросила Аманда. — Ардаанна-Матэс? Но ведь гиппокампы же обитают в воде…
— Разве ваши воды не говорят теперь? В них Её кровь. Она говорит с ними. Указывает путь.
Показалось в призрачном свете флектусов — или лицо Хааты стало чуть ли не мечтательным?
— Среди варгов ходили легенды о такой способности гиппокампов, — Арделл вглядывалась в бурлящую за окном воду. — Только мы считали, что они памятью могут делиться, передавать друг другу водные маршруты. Вот, значит, как…
— Только вот гиппокампы — истинные нойя среди морской живности, прошелестела над ухом Аманда. — Любят людей… особенно когда те бросают им блестящие монетки или ракушки. А больше всего любят свободу. Водную волю — в море ли, в реке, неважно. А не любят — служить. Гиппокампов не посадишь силой в упряжку — они всё равно будут плыть туда, куда захотят. И делать то, что захотят.
— Черти водные, какие занятные миляги. Стало быть, с ними никак не сладить?
— Если только они не решат подарить тебе себя, — уточнила Аманда мне на ушко. — Как те трое, что здесь, у нас. Фреза спасла их, когда они были израненными малышами. Выкормила и вырастила, а теперь вот…
Ну да, неплохое подспорье для ковчежников. Если учесть, что гиппокампы преодолевают грандиозные расстояния, проплывают невесть какими путями и спокойно тащат нехилые грузы. Да к тому же ещё перемещение с гиппокампами и не отследишь — не то что через вир. Контрабандисты были бы в восторге, да и вообще — Фрезуанда Волнорезка могла бы зашибать нехилую деньгу, не то что в питомничке. Вот и ещё вопрос — что она-то тут делает со своими лошадками?
Ох, что-то многовато тумана в этом вызове.
В туман мы и высадились, прямо в белесую мглу. Непонятно было, на чём даже покачивается «поплавок»: речка это, ров или озеро. Вдалеке виднелся прихотливо изогнувшийся мостик.
— Прошу сюда, — позвал проводник. — Сейчас ваш «поплавок» погрузится. Госпожа Ингворт донесла до меня, что она получила от вас все желаемые инструкции. На случай, если вы не выйдете на связь или останетесь в опасности.
Фреза в своей кабинке свирепо жестикулировала. С предельной ясностью обозначая, что мы — безмозглые яприлеголовые, смотреть надо в оба, а ежели с нами чего случится — все живые тут позавидуют мёртвым.
— Да, разумеется, — отозвалась Арделл, глядя, как Фреза с кровожадной физиономией откручивает кому-то воображаемую головушку. — Донесла…
Туманное шествие началось от пристани по аккуратной аллее, потом продолжилось вдоль ограды примечательного вида. С виду она служила чисто для декораций — изящная ковка, хитросплетения металла — но увидеть, что по ту сторону ажурной ограды, не выходило. Взгляд словно расплывался, соскальзывал, смешивал детали или вовсе рисовал что-то удивительное — нагромождение крыш, пышные кроны деревьев — зимой-то! — исполинские букеты цветов…
Воздух над оградой посвёркивал и отливал едва заметными бирюзовыми искрами, а туман останавливался точно возле неё.
— Высшая магическая защита, — пробормотал Янист, поравнявшись со мной. — Всё это… и даже туман, могу поспорить, он далеко не простирается, только будто укутывает поместье. Сколько ж тут артефактов?
Неудивительно, что нас попросили оставить боевые артефакты и яды. Ограда такого типа может попросту не пропустить гостя с магическим оружием.
— Сейчас, сейчас, — бормотал Олкест, потирая виски. — Поместий с таким уровнем защиты на всю Кайетту с полдюжины — не считая некоторых королевских дворцов, но… Какая страна? Не Крайтос — там холоднее. В Вольной Тильвии такого нет, и это точно не Дамата… стоп.
Он отстал, и до меня долетело поражённое: «Ковка и цветы… да не может быть!»
А впереди нарисовались высокие ворота — тоже ажурные и изящные, словно состоящие из переплетений цветов. По бокам ворот располагалось два здоровенных щита с гербами.
С каждым шагом гербы проступали яснее. Вот выплыл из тумана первый — вставший на дыбы виверний, в синем пламени и в обрамлении синих же цветов — под сапфировыми изящными буквами «Чисты как пламя».
— Постойте-ка, — раздалось позади. — Это же может быть только… мы что, в Айлоре?!
Со следующим шагом из белой пелены на меня неспешно выплыл второй герб.
Тускло-серебристый меч, наискось перечёркнутый стеблем полыни. Два слова над ним — «Любыми путями».
Герб и девиз, которые в Кайетте знает последний придорожный нищий.
За гербом и девизом — грозная тень с тростью. Тень заговорщика, интригана и предателя, отравителя и устроителя козней, того, кто пережил Плесенный Мор, двух королей и собственную ночь Искупления.
Плесневого Министра.
Хромого Министра.
Первого министра Айлора.
Эвальда Шеннетского.
ЯНИСТ ОЛКЕСТ
Это похоже на сказку. Ту, что прячется в старинном, потёртом, запылившемся томе с полустёртым названием. Вычурная и страшноватая сказка о заколдованном поместье, полном цветов.
Цветочный Замок, Единый Премилосердный! Мог ли я поверить, что мне придётся оказаться в одном из самых таинственных поместий Кайетты? В месте, где воспитывалась Арианта Целительница перед тем, как взойти на престол? Мог ли представить себе, что своими глазами увижу произведения мастерства — дивные оранжереи?
Сразу же за воротами мы вступаем под высокий купол — и окунаемся в душистое тепло, в сияние преломлённого солнца, тонем в кружеве вьющихся роз. Шаг за шагом — мы словно уже внутри дворца, и вправо и влево от дорожки разбегаются живые аллеи. Оранжереи огромны, ими обнесён весь дворец, и всё это — под защитой особых стёкол и артефактов, которые помогают сохранить тепло и влагу.
Диво Цветочного Дворца выстроил Халест Виверрент вскоре после окончания Братских Войн. Он безумно любил жену, а Рия Виверрент опасалась выходить из поместья, боялась сквозняков и холодов, и ей везде мерещились наступающие воины. И тогда Халест решился подарить своей жене вечное лето. Он перестроил замок, превратив его в удивительный Цветочный дворец — и он
