Тристрамии над Масадой зависают над пропастью, как бражники над цветами олеандра, беря из ладоней туристов крошки. Мертвое море внизу – лазурный меч, которым луна обрезает космы лучей солнцу. В этой небольшой стране – размером с тело Адама – от одной простертой руки до другой простертой руки меняется время года. Керубы снова всматриваются в меня и видят, как пятно солнечного света расползается, исчезает. VII Ночью две фигуры под столбом читают сны из молитв для молодого месяца; дрожат от холода и приплясывают. Белый теплый камень домов под луной кажется телом призрака. Мальчик засыпает внутри камня и видит сны моллюска, эти сны – крупинки известняка. VIII Незримые сады на подступах к Храму. В Армянском квартале тарахтит мопед. В висячих садах за подпорными стенами, в листве, на ветвях и в кронах, спят воины последней битвы. Под Западной Стеной среди ног молящихся бродит горлица, тоскует горлом – зовет и зовет, а кого – не знает. Лохматый пес умирает на пустыре. Солнце жарит так, что даже мухи над ним обжигаются о воздух. Над псом понемногу вырастает клещевина. IX В этом городе в полдень солнце прячется в глазной хрусталик. В этом городе «жизнь», «олива», «солнце», «роза», «воздух» – однокоренные слова. Я перекатываю на языке корень слова «закат», в раздумье. Солнце опускается за карнизы, и в город вглядывается пустыня. Куст пахнет мускусом лисьей мочи, вдали хохочут сквозь слезы шакалы. В пустыне Давид настигает Авшалома, прижимает к себе, и оба плачут. Иаков поправляет под головой камень. X Днем солнцепек наполняет пламенем вади[1], склоны текут в мареве, в нем движешься, переливаясь. Овцы щиплют каменоломки. На плечи прыгают вспугнутые акриды. Вот пастух-бедуин в сандалиях из свитков Кумрана. Учитель Святости пишет, и пишет, и пишет мне письмо, я прочту его перед тем, как спущусь на дно, в сердцевину Афро-Аравийского разлома. XI Иногда ночью улицы Рехавии пахнут теплой ласковой пылью. Луна движется за мною на поводке, и ночь распускает свой синий парус. Я встаю на цыпочки и ножом распарываю парус. За ним сидят керубы, я слышу их затаившееся дыханье. О, этот стремительный полет! Рассвет тлеет в золе пустыни. Прозрачный гигант спускается спать к Иордану. С моря поднимается ветерок и трогает солью губы. XII Олива, солнце, роза, воздух, Пыль, горлица, глоток и камень. Ребро и ярус, мрак, ступень, волна. Одетая во все черное молодая женщина спускается из Храма. Она идет в незримый сад, но медлит, как будто что-то позабыв или услышав оклик. Оглянувшись, она всматривается в мокрое от слез лицо мужчины и остается стоять на ступенях.
Границы полей
На ацтекском языке – читлалли – звезда. Грифы Америки – родственники аистов. В то время как грифы Старого Света – родственники коршунов. Так как узнать, где границы террасных полей, залитых зеркалом неба? Надо слушать лай собак. Собака провожает прохожего только до границ своего участка. Дальше вас встречает другая собака. Садится солнце, стебельки тонут в закате. Вот история о том, как красивая пара несколько лет путешествовала автостопом по всему миру и чем это закончилось. Афганистан, Пакистан, Индия, Африка. Пропали они в Мексике. Парня зарезали, девушка исчезла. Сережа и Света. Рослые, красивые, веселые. Все путешествия, интервью, обзоры достопримечательностей – транслировались в соцсетях. Когда ребята сгинули, я мотался между
