через окольничего Неплюева сделан выговор за его «противенство»; ему было приказано «исполнять государское повеление с радостным сердцем». Также и письмо от константинопольского патриарха Дионисия, умолявшего царей не начинать войны с турками, потому что в таком случае турки обратят свою ярость на греческих христиан, осталось без внимания[95].
Еще осенью был объявлен ратным людям поход на Крым. В царской грамоте говорилось, что поход предпринимается для избавления Русской земли от нестерпимых обид и унижения: ни откуда татары не выводят столько пленных, как из нее, продают христиан, как скот, ругаются над верой православной. Но этого мало: Русское царство платит басурманам ежегодную дань, за что терпит стыд и укоризны от соседних государей, а границ своих этой данью все же не охраняет: хан берет деньги и бесчестит русских гонцов, разоряет русские города; от турецкого султана управы на него нет никакой.
Успех походов 1687 и 1689 годов не соответствовал смелости и предприимчивости московского правительства. В 1687 году русские войска даже не дошли до Перекопа; в 1689 году они остановились у Перекопа и возвратились, не сделав никакой попытки вторгнуться в Крым. И в том, и в другом походе русскому войску приходилось бороться не столько с татарами, сколько с климатом. Страшная жара, безводие, невозможность прокормить людей и лошадей в степи, а также некоторая робость полководца, князя В. В. Голицына, сделались причинами неудачи. Как дипломат Голицын успел оказать России довольно важную услугу; как полководец он не имел успеха.
Впрочем, он уже с самого начала неохотно взял на себя главное начальство над войском. Его беспокоила мысль, что многочисленные противники воспользуются его отсутствием для Крамол. Из переписки Голицына с Шакловитым во время похода 1687 года видно, что опасения враждебных действий со стороны разных вельмож и желание по возможности скорее возвратиться в столицу лишали его того спокойствия и той сосредоточенности, которые столь необходимы для полководца.
К тому же Голицыну приходилось бороться с разными затруднениями. Мобилизация войск из-за недостатка военной администрации шла чрезвычайно медленно и неуспешно. Выступив в поход с некоторой частью войска, Голицын несколько недель ждал прибытия разных полков. Многие тысячи не являлись; «нетчиков» было очень много. К тому же приходилось наказывать непослушание находившихся в армии царедворцев, не привыкших к дисциплине и не желавших подчиняться воле Голицына. Нужно было выхлопотать из Москвы полномочие «поступать покрепче» с непослушными. Когда наконец все войско выступило в поход, громадный обоз служил чрезвычайным затруднением. Насчитывалось до 20 тысяч повозок. Голицын доносил двору, «что он идет на Крым с великим поспешанием», и в семь недель перешел не более 300 верст. К этим затруднениям присоединилась неохота гетмана малороссийского Самойловича и малороссийских казаков участвовать в походе. Казаки не желали вовсе завоевания Крыма. Прежде они довольно часто воевали как союзники татар против Польши и России. Каждый успех московского правительства усиливал ту власть, которая и без того старалась лишить казаков прежней вольности и уничтожить самостоятельность Малороссии[96].
Но гибельнее всего был страшный пожар, ставший роковым для всего похода. Едва ли когда сделается известным, кто был виновником зажжения степной травы. Легко может быть, что ее зажгли татары. Гордон, дневниковые записи которого служат важнейшим источником для истории этих походов[97], говорит о слухе, что зажжение степной травы, имевшее столь гибельные последствия для русского войска, было сделано по распоряжению Самойловича; но сам он, однако, нигде не указывает на гетмана как на виновника этой меры. Напротив того, Лефорт сомневался в измене Самойловича. В новейшее время обвинение гетмана в измене считается клеветой[98]. Степной пожар мог быть также и делом случая.
Как бы то ни было, вследствие степного пожара отсутствовал корм для лошадей; безводие спровоцировало болезни в войске. Армия остановилась на расстоянии 200 верст от Перекопа[99]. Здесь решили отступить, хотя еще и не встретили неприятеля.
Между тем правительница сильно испугалась неудачи похода, потому что враги Голицына торжествовали. Она отправила к войску Шакловитого, который должен был посоветовать Голицыну уговорить донских казаков сделать нападение на Крым с моря, а малороссийских казаков – напасть на кизикерменские города, то есть на турецкие офорты по Днепру и проч. Если бы все это оказалось невозможным, то Голицын должен был построить на Самаре и на Орели форты, «чтоб впредь было ратям надежное пристанище, а неприятелям страх»[100].
Голицын не исполнил ни одного из этих советов и возвратился в Москву. На пути он, кажется, принимал деятельное участие в низвержении гетмана Самойловича. Вследствие крамол, происходивших в малороссийском войске, Самойлович был лишен звания гетмана и заменен Мазепой. Для московского правительства эта перемена оказалась невыгодной. Самойлович был полезен и оказывал существенные услуги России. Он умер в ссылке, а один из сыновей его был казнен[101]. Рассказывали, что при конфискации имущества Самойловича Голицын успел присвоить себе некоторые драгоценные вещи, принадлежавшие павшему гетману[102]. Из архивных дел видно, что Голицын заставил нового гетмана Мазепу подарить ему 10 тысяч рублей[103].
Несмотря на полную неудачу похода, и полководец, и войско были награждены. Голицыну были даны золотая цепь и медаль весом в 300 червонцев; генералы и полковники также получили медали; даже солдаты были удостоены наград. Софья пышно и велеречиво, именем государей, возвестила русскому народу о необычайных подвигах воевод и всего воинства, о поспешном сборе ратных людей на указанных местах, о быстром наступлении на крымские юрты до самых дальних мест, о паническом ужасе хана и татар и проч. Были также приняты меры для распространения и в Западной Европе ложных слухов о необычайном успехе русского оружия в борьбе с татарами. Через посредство нидерландского дипломата барона Келлера в голландских газетах была напечатана составленная самим Голицыным реляция о Крымском походе, где действия русского войска выставлялись в самом выгодном свете[104]. Однако в то же самое время шведский резидент Кохен доносил своему правительству, что в Крымском походе погибло не менее 40–50 тысяч человек[105].
Положение московского правительства оказалось затруднительным. Недоставало и денежных средств для скорого возобновления военных действий[106]. В продолжение 1688 года были приняты некоторые меры к подготовке нового похода. Была построена крепость Богородицкая на реке Самаре, притоке Днепра. Это место должно было служить сборным пунктом для войска и складом военных снарядов; но окрестности его постоянно подвергались нападениям татар. Носился слух, что новая крепость была построена также с целью отсюда наблюдать за действиями малороссийских казаков и препятствовать их сношениям с татарами[107].
Нельзя было не думать о втором походе. Набеги татар повторялись. В марте 1688 года было уведено в татарский плен до 60 тысяч русских
