камню и легонечко так этот монолит приподняла.
И вытащила из-под него большой тусклый меч.
— Ну вот, теперь можно идти.
Она забрала малыша у Деметры, превращаясь в гибрид Мадонны с младенцем и памятника воину-освободителю. И решительно двинулась вперед.
— А я предупреждал, что куда только этот ваш Даня не придет, там везде, пардон, наступает жопа, — негромко сказал печальному дворецкому Самеди. Но под моим тяжелым взглядом умолк и двинулся следом за Фемидой, что-то насвистывая.
— И чего они все такие недовольные? — обиженно пробормотал я. — В конце концов, уж лучше ребенком в детской коляске пару лет поездить, чем двухсотлетним старцем — в инвалидном кресле!
Глава 7
Три целых пятьдесят пять сотых
Поднявшись из подвала, мы все, не сговариваясь, завернули в столовую и еще раз выпили.
Бедный наш Бельский тоже потянулся было ручонками к стопарю, но разве мы звери, чтобы ребенку алкоголь давать? Фемида без задней мысли ловким движением сунула ему в протянутую ручонку кусок яблока с фруктовой тарелки.
Получилось жестоко. Как говорится, сожравши раз ешь и сейчас.
Мелкий не сдержал эмоций и заревел в три ручья — видимо, детская нервная система не смогла совладать с настоящим взрослым горем.
Причем меня совершенно потрясла реакция очередной молчаливой женщины в платье горничной, которую мы застали в столовой в процессе замены грязной посуды новой.
Увидев среди нас Фемиду с мечом и младенцем на руках, она…
Просто поклонилась, поставила последнюю тарелку на тележку и бесшумно ушла.
Вообще не удивившись! Подумаешь, откуда-то в доме вооруженная баба взялась. С мелким детенышем на руках. Эка невидаль. Каждую четную неделю по пятницам и четвергам такое происходит, ага.
Ко мне даже закралась мысль, уж не под гипнозом ли они все? Уж больно все какие-то тихие, молчаливые и… прямо не люди, а ходячие функции. Ни эмоций, ни реакций. Интересно, если вазочку хлопнуть об пол, она хоть вздрогнет? Или невозмутимо пойдет за щеткой и совком?
Я невольно вспомнил птиц Оракула…
От этого воспоминания мне стало как-то неуютно.
— Ваши горничные, случайно, не андроиды новейшего поколения? — с кривоватой усмешкой спросил я дворецкого.
— Нет. Просто прислуга высшего уровня.
— Которая ничему не удивляется?
— Выражение эмоций не входит в перечень предоставляемых услуг. А вот спокойствие и услужливость — да.
— А если бы они вошли в столовую и увидели на полу труп? Тоже просто поклонились бы и ушли?
— Нет, — невозмутимо отозвался дворецкий. — Они бы вместе вынесли его в техническое помещение, растворили в кислоте и тщательно вымыли бы здесь пол перекисью водорода. Разумеется, если бы не поступило каких-то других распоряжений на этот счет. К слову, этот пункт как раз-таки включен в их обязанности. А теперь пойдемте со мной, я должен навести кое-какие справки…
И он с каменной физиономией двинулся к потайной двери, откуда мы попали в очередной коридор, и опять в темную комнату, и еще в один коридор.
А я шел и все никак не мог перестать думать о трупах, кислоте и перечне услуг. Блин, вот интересно, он так меня троллил или говорил всерьез?
Впрочем, наверное, ответ на этот вопрос лучше и не знать.
Наконец мы оказались в небольшом кабинете, похожем на тайный центр управления мировым правительством. Или ассоциации героев. Или и то, и другое одновременно.
В центре полукругом стояли столы с ноутбуками, на стене висело несколько здоровенных мониторов, невидимо жужжали компьютеры. Огромный стеллаж сбоку поблескивал осыпавшимся золотом книжных корешков. Вдоль дальней стенки уютно расположились два кожаных диванчика с журнальным столом между ними. Посреди столика лежала большая криповая русалка с раздвинутыми на груди ребрами и красной подсветкой из пустого нутра — должен признать, это была одна из самых креативных пепельниц, что я видел.
А в углу сидел здоровенный бронзовый лев со свитком в зубах.
Похожая статуя сторожила вход в особняк Бельского.
— Тотемное животное? — кивнул я на зверя.
— Атрибут статуса, — пояснил дворецкий, присаживаясь за стол. — Устраивайтесь, где вам удобней. Я сейчас.
Фемида деловито прислонила свой меч к стене, как домохозяйка — швабру, и мы дружно растеклись по диванам.
Верный помощник Бельского принялся шуршать пальцами по клавиатуре.
Тут очнулся Лёха.
Его глазницы засветились красным, и он с вальяжной хрипотцой проговорил:
— Ну что-с, полупокойницу-то оживили? А то я могу помочь…
Тут он запнулся, встретившись взглядом с Фемидой.
Нечаянно задетый моей рукой меч с лязгом брякнулся на пол.
— … наверное… — уже не так бойко промямлил некромант и замигал глазами, как лампочка с плохим контактом. — Это… здрассьте… — почти шепотом пробормотал он.
— Как видишь, без тебя справились, — с улыбкой покосилась на Лёху Деметра.
Фемида с интересом придвинулась ко мне и пристальным взглядом посмотрела на Лёху.
— Однако, — проговорила она.
— Я… ваше благородие… высочество… того этого… — невнятно забормотал Лёха, как пьяница на исповеди. — Не карайте, Христа ради… Тьфу, вы ж язычница… — и тут же испугался. — Простите, обидеть не хотел!..
Фемида рассмеялась и поправила малыша на коленях.
— Да полно тебе. За что тебя карать-то? За все свои деяния ты сполна получил. Жизнь потерял, тело потерял, один только череп да душа, привязанная к нему, остались. Да и потом, где ты видел, чтобы правосудие мертвецов призывало к ответу? Я не могильщик, на кладбищах не работаю.
И она принялась покачивать кроху-Бельского, мурлыкая под нос что-то нежное и женское.
— Слава богу, — облегченно вздохнул Лёха.
А Деметра тихо, чтобы не потревожить начинавшего засыпать ребенка, спросила:
— Как ты здесь оказалась, можешь рассказать? Кто это сделал с тобой? Зевс?..
Фемида удивленно посмотрела на Деметру:
— Зёва? Да нет, это вряд ли. Зачем ему? Разошлись мы мирно, просто надоели друг другу как супруги. Да, у нас были разногласия касательно некоторых моих рабочих моментов, но такое случалось и раньше. Не стану лукавить, меня очень задело решение Совета об ограничении моих полномочий миром людей и лишении прежнего статуса. Но я была уверена, что в скором времени Олимп осознает свою ошибку. А потом… Я просто однажды уснула и очнулась уже здесь.
Деметра нахмурилась.
— Вот, значит, как. Интересно. И у тебя нет никаких мыслей по поводу того, кто мог так надругаться над тобой?
— Нет. Меня никогда особо не любили, но и ссориться опасались. Поэтому мне сложно кого-нибудь подозревать. А
