class="p1">— Разумеется… Я его и имела в виду, — качнула рыжей головой Настя. — Форсальда мудрым назвать язык не повернётся.
Он ничего на это не ответил.
— Кайл… — произнесла Дэини, помолчав немного, — а ты никогда не думал о том, чтобы вернуться на Побережье? Увидеть их всех снова? Увидеть родные края?
— Зачем? — от голоса полукровки в душной комнате в одно мгновение воцарилась зима.
— Потому что всё это тебя грызёт до сих пор, — Настя развернулась, обнимая мужа за шею, заглянула в синие глаза. — Только не говори, что всё давно позабыто! Твоё прошлое… ты его тащишь за собой столько лет, а ведь оно такое тяжёлое. Сердце моё, неужели ты не устал от этого? Поехать туда, в Солрунг… Увидеть отца…
— Чтобы снова помолчать неловко? — скривился Кайл.
— Чтобы высказать всё! — горячо возразила Рыжая. — Ты имеешь на это право. И пусть он так и не поймёт ничего, это его беда. Но тебе станет легче жить и дышать. Я не прошу тебя простить его. Наверное, это сделать невозможно. Но хотя бы высказать всё, что держал столько лет внутри. Просто взглянуть в лицо всем: Форсальду, сёстрам, мачехе… А потом добраться до Эруарда, навестить замок, в котором вырос. Посидеть на могиле Ратура. Неужели ты не хотел бы увидеть их снова, узнать, как они там — Келэйя, Талвар, Шэрми?
— И снова лицезреть глумливую рожу Шеали? — Кайл покачал головой. — И полный ненависти взгляд Кеи…
— Ты можешь сделать так, что в её взгляде не будет больше ненависти… — не сдалась Настя. — Возможно, пришла пора правду рассказать. Она должна знать, что в смерти её отца ты виноват не был. Уж теперь, спустя столько лет…
— Ещё не лучше! — усмехнулся Кайл зло. — Теперь, когда всё забылось и улеглось, приехать и разворошить всё снова. Сломать их тихое семейное счастье, просто заявившись и провозгласив: «Это не я — это всё он!» И кому от этого станет легче? Ей или мне? Замечательно, правда… Явиться и разрушить чью-то жизнь, просто чтобы на душе полегчало…
— Знаешь, если бы мне грозило всю жизнь провести во лжи рядом с подлецом, я бы предпочла, чтобы кто-то явился и разрушил её!
— Я дал клятву отцу, а клятвы не стираются от времени, — возразил полукровка.
— Интересно, сколько раз милорд Ратур пожалел там, за Гранью Мира, что он взял с тебя это обещание? — вздохнула Настя. — Кайл, у тебя же сердце будто в латы стальные заковано. Ты только со мной эту броню снимаешь. И если бы ты только знал, как я люблю тебя такого — живого, светлого, открытого, без колючек ежовых! Но стоит кому-то рядом появиться, и ты снова себя в эту клетку запираешь, ощетиниваешься. Ну, нельзя же так, милый мой!
— Кто тебе это сказал? — тяжело вздохнул Кайл, глядя в пол. — Дэини, я вполне себе счастлив…
Настя щёлкнула его по носу.
— Мне не нужно это говорить. Я это знаю. Я тебя люблю. И всё чувствую… — Анастасия заглянула в его глаза и добавила нежно: — И я хочу, чтобы у тебя в душе царили покой и безмятежность, чтобы ты был счастлив по-настоящему, а не «вполне себе»!
— Интересно, может ли ищейка счастье найти? Указать, где он, тот самый путь, именно твой, ведущий к счастью самой короткой дорогой? — усмехнулся Кайл и потянулся к её губам…
Но тут в дверь постучали так резко и требовательно, что Настя вздрогнула, а поцелуи пришлось отложить.
На пороге стоял Эливерт. Напряжённый и взбудораженный, как хищный зверь, почуявший кровь.
— Ищейка проснулась, — без лишних слов объявил он. — Вы со мной?
Кайл и Настя переглянулись и одновременно потянулись за клинками.
11 Не прощай!
Эливерта подгоняло нетерпение, и он почти бежал, ловко огибая праздных гуляк, попадавшихся навстречу. Друзья едва за ним поспевали. Настя порядком запыхалась от этой гонки по вечернему душному городу.
Наконец вифриец застыл на очередном перекрёстке, покрутил головой и, оглянувшись на друзей, мотнул головой на ближайший трактир.
— Здесь!
Орлех присвистнул от удивления.
— А эта сволочь любит красивую жизнь! Я бы в этом кабаке даже кружку рину не потянул.
— Ну, что-нибудь всё-таки заказать придётся… Идём!
— Стой, друг! — Орлех поймал его за плечо. — Там есть ещё один выход на соседнюю улицу, если я не ошибаюсь. А ещё для прислуги «чёрная лестница» наверняка. Как бы не улизнул шельмец! Надо в кольцо брать.
Кайл кивнул согласно.
— Я со двора зайду. Дэини, с Элом ступай!
— А я тогда за угол, — согласился ялиолец. — Ворон, только не спеши! Помни, этот последний! Замочишь — никто нам больше ничего не расскажет.
— Слушай, иди ты уже! — махнул нетерпеливо вифриец.
Эливерт подхватил Настю под локоть, и они торопливо взошли на высокое каменное крыльцо.
На входе к ним сразу подлетела миловидная девушка, будто в элитном ресторане, проводила за свободный столик.
Настя тревожно озиралась по сторонам, пока Эливерт невозмутимо подвинул ей стул и, устроившись рядом, любезно улыбнулся служанке.
— Давайте нам курочку запечённую целиком, зелени к ней, сыра. А в первую очередь хорошего красного вина!
Девица с поклоном исчезла и вернулась через мгновение с кувшином и двумя кубками.
В трактире было очень людно и шумно. Народ галдел каждый о своём.
Рыжая скользила взглядом по этим незнакомым лицам, выискивая среди них того самого.
Пожалуй, на северян тут тянуло сразу с десяток мужчин. Эсендар располагался не так далеко от границы, и приезжие тут редкостью не были, особенно после подписания мира с Герсвальдом.
Тот, кто им нужен, ещё и высокий, но пока все сидят по лавкам, не так просто рост вычислить.
Эливерт плеснул вина в кубок, протянул Рыжей с игривой улыбкой и сказал негромко, так что со стороны, наверное, казалось, будто он какой-то комплимент ей отпустил:
— В углу возле окна, слева от тебя. Дэини, только не поворачивай голову!
Настя скосила взгляд, насколько это получилось. И сразу же поняла, что Эливерт прав. Она даже не могла объяснить, почему так решила. Но её просто обдало потоком чего-то тёмного, грязного и мерзкого.
Хотя человек был одет вполне прилично, богато, и даже слегка вычурно, да и не делал ничего такого непотребного.
Нет, он, конечно, флиртовал сейчас с одной из служанок, но та явно и сама не прочь была задружить с состоятельным посетителем. Не слишком привлекательная внешность красотку не смущала. Узкое лицо заросло чёрной неряшливой бородой, зато на голове — проплешины. Тёмные круги под глазами придавали герсвальдцу какой-то нездоровый умотанный вид.
— Глянь-ка, кажись, тоже спит плохо, тварь! — процедил Эливерт,
