Пожалуй, пойду.
Сократ. Однако следует ли человеку, умеющему добывать такие прекрасные истины, оставлять свое занятие ради другого способа добывать истину, который к тому же может ему прийтись не впору?
Виктор. Я ничего не могу тебе возразить. А можно ли в какой-нибудь картине сочетать обе стороны этого противоречия?
Сократ. Сам подумай.
Два сказанья
Киев, июнь 1971
1
Некогда был только Космос, а людей не было.
И породил Он людей и был для них «я». Но они должны были увидеть Его.
Поэтому они стали тянуться из Него, чтобы увидеть Его извне. И вот они оторвались от Него и стали сами по себе. Так они пали во грехе и «я» у них стало пусто.
У людей «я» умирает, потому что оно пусто.
Они стали тянуться к Космосу с двух сторон – своими корнями, вырванными из Него, и своими цветами. Теперь они видели Его с двух сторон и сами стали раздвоенными.
Своими корнями они видели Его Богом, а когда отошли от Него – множеством богов и божеств, и это было искусство.
Своими цветами они видели Его бездушной природой. Это была наука, но в самом начале, потому что сперва они почти не тянулись к Нему с этой стороны.
И чей больше человек вытягивается к Космосу с одной стороны, тем меньше он может вытягиваться к Нему с другой.
И пришёл Иисус и сказал им: вам не дотянуться до Космоса своими корнями, и ваше «я» пребудет пусто; потому не тщитесь заполнить его обращением вспять, а поймите свою пустоту, сжавшись в ничто; и да устремитесь к Нему своими цветами и спасётесь.
И многие спаслись с тех пор, исполняясь Святого Духа вместо духа суеты.
Но потом люди вновь потянулись к Космосу своими корнями и потому уже не могли вытягиваться в другую сторону так далеко. Они стали видеть Его с этой стороны намного хуже, хотя лучше, чем в начале. Это уже была настоящая наука.
Она росла, и Эйнштейн поведал о космической вере. Это уже дальше науки, и исполненный этим последовал Христу.
Когда он соединяется с Космосом, становясь нераздвоенным, он находит в Нём своё «я» и не умирает. И нет больше на нём греха.
А ученик Христа, который обращается вспять ради красоты, каждый раз в ужаса сжимается в ничто и может исполниться Святого Духа, как тот.
И люди устремятся за науку и там найдут спасение от смерти, говоря: Космос – это Я, глядящий на меня со стороны. И постепенно исчезнут в Космосе.
2
Бог, сущий в человеке, делит его надвое. И вот, одна часть кажется ему душой, а другая природой. А Бога, который делит его, он не видит.
Каждая часть может делаться больше и меньше и чем больше одна, тем меньше может быть другая.
Когда в человеке большой становится душа, он видит божества и богов, а когда природа – её законы. И каждая совсем затмевает в нём истинного Бога.
И Моисей сказал ему: разбей идолов. И когда он сделал это, он узрел Бога, потому что законов природы почти не знал.
Но потом ой стал узнавать их, и жить ему стало удобнее. И Бог снова померк в нём.
Тогда пришёл Иисус и сказал ему: этого мало, что ты разбил идолов, откажись и от благ земных.
И когда он сделал это, Бог воссиял в нём.
Но прошло время, и он исполнился и души и природы и ныне не видит Бога. Он видит лишь свои чувства и мысли, но нет ему в них опоры.
Если он почти не имеет в себе природы, он исполняется душой и видит прекрасные божества. И из рук его выходит искусство. Но ты, не находя в них опоры, в сокрушении разбиваешь их и тогда видишь истинного Бога. И твоё искусство – лучше.
Если же в нём почти нет души, он исполняется природой и видит прекрасные законы. И из рук его выходит наука. Но я, не находя в них опоры, в сокрушении отказываюсь от них и тогда прихожу к истинному Богу. И моя наука – лучше.
Когда я исполняюсь тем и другим, я не могу вместить ни божеств, ни законов. Тогда из рук моих выходит философия. Но не находя опоры в том, я в сокрушении вижу, что не знаю ничего, и тогда слышу истинного Бога. И эта моя философия – лучше.
Ибо ныне всё богатство человека – в могучей мысли, а всё язычество – в могучем чувстве. И блаженны нищие духом, которые умалились так, что ничего не видят, – им возможно узреть Царство Божие.
А я пишу это и уже оттого непомерен для Него так же, как верблюд для игольного уха.
Три вариации о структуре
Киев, сентябрь 1971
Что есть структуре? Это правильное расположение её единиц. А что есть структурная единица? Она – тоже некоторая структура, т.е. правильное расположение единиц.
Является ли структура материей? Она состоит из единиц, поэтому нужно выяснить, является ли материей единица, т.е. более глубокая структура. А для этого нужно узнать, материальны ли её единицы. Если бы это углубление имело конец, структура была бы материей: материя – это единица, не являющаяся структурой. Но оно не имеет конца, и потому структура – не материя.
Есть ли в ней что-нибудь, кроме правильного расположения? И нет, и да. Да, поскольку не может быть правильного расположения самого по себе, есть лишь правильное расположение чего-то. Нет, поскольку это что-то, если и существует, то бесконечно глубоко, а это всё равно, что не существует. Пусть структура как одно лишь правильнее расположение называется чистой, а как ещё что-то – воплощённой.
Как же она есть и чистая, и воплощённая? Не так ли, что сначала чистая, а потом воплощённая? Однако она та и другая в один и тот же момент. Поэтому от одной к другой течёт какое-то иное время, как бы перпендикулярное к обычному и оттого длящееся внутри одного его момента. В этом ином времени и совершается воплощение чистой структуры; будем называть его Божьим временем.
Но кроме структуры может быть и не-структура. Что же есть не-структура? Структура – это правильное расположение и бесконечная глубина. Значит, не-структура – либо конечная глубина, либо
