Какова же суть?
– Целостная любовь есть составляющая страха и не-страха. Любовь – отсутствие страха, страх – отсутствие любви. Отсюда две половины у запретного плода: мужская и женская, – она улыбнулась непостижимой, почти неземной улыбкой и направилась к выходу.
Мастер, пораженный услышанным, оставался коленопреклоненным, неподвижным и безмолвным. Мальчик же, очнувшись раньше, вдруг вспомнил фразу девушки и крикнул:
– Откуда вы точно знаете, как оно выглядит? Как ваше имя?
Дверь мастерской хлопнула, но уличный ветер успел заскочить внутрь и шепнуть на ухо будущему мастеру:
– Ева.
Ангел спустился с небес
Ангел спустился с небес.
– Что ты принес нам?
– Благую весть.
– Нас ждет спасение подле Христа?
– Подле Христа, вижу я, пустота.
– Что же тогда? Может, долгие лета?
Ангел оставил вопрос без ответа
И в небеса удалился обратно.
Где же то благо и весть, непонятно.
Архангел готовился к нисхождению, очередной срок второго пришествия, и так переносившийся трижды, начал процесс слияния в триединство события своей составляющей галактического времени с матрицей пространства и энергией воли творца. Его роль, определенная советом заранее, заключалась в предшествии событию на Земле и определению количества необходимой энергии отделения овец от козлищ. Наличие хотя бы одного процента праведников от общего числа душ, воплощенных в момент события, способно было бы стабилизировать вращение планеты и избежать катаклизмов в плотных материях.
– Не ходи, Михаил, воплощение телом – страдание для души, а схождение голограммой – деформация духа.
Архангел озарился сиянием почитания и любви:
– Благодарю, друг Иисус, но такова моя задача сейчас.
Михаил понимал, что Иисус знает, о чем говорит, он уже проделывал оба пути и теперь старается облегчить предстоящие ему муки. Иисус обнял архангела:
– Я знаю каждого воплощенного там, я звал, и не раз, всех их за собой – не пришел ни один.
– Я должен спуститься и поискать, – архангел покинул объятия Иисуса: – ты и сам знаешь.
Тот понимающе осветился:
– Ты идешь в пустыню, брат Михаил.
До совмещения триединства события оставались считаные секунды галактического времени.
– Что мне надеть, друг Иисус? – спросил архангел, желая сменить настроение разговора.
– Поменьше золота, иначе отвадишь бедных, а их большинство, – со знанием дела начал советовать Иисус. – Оставь что-нибудь из оружия – успокоишь разбойный люд, таких немного в городах, но полно на дорогах. Не забывай улыбаться – это для женщин, они умнее и активнее. Да, и обувь возьми покрепче – ходить тебе придется много.
Сказано – сделано. Перед Иисусом стоял его друг Михаил, обряженный в белоснежную тунику с золоченым шитьем по краям, подпоясанный мечом, в сандалиях на толстенной подошве и с ослепительной улыбкой на просветленном лике:
– Готов.
– В добрый путь, – сказал Иисус и трижды перекрестил архангела.
Признайтесь, иногда кажется, что время отщелкивает шелуху мгновений так, что хронометр на руке, не имей он стеклянной крышки, потянул бы вверх, затягивая воздух лопастями часовой и минутной стрелок, сбивая при вращении значки на циферблате и вдавливая кожу ремешка в запястье. Но вот что-то щелкнуло во вселенском механизме, и секунды вытягиваются в желеобразные нити вечности, а ветер, несущий на невидимых плечах мельчайшую соринку, осколок далекого бытия неведомой материи, делает свою работу столь медлительно, что глаз успевает рассмотреть этот снаряд со всех сторон и, оценив потенциальный ущерб для склеры глазного яблока, не торопясь прикрыть веко – щит, которым наделил Всевышний человека как раз для предотвращения подобных инцидентов.
Иисус, имей он глаза в том теле и на том плане, о котором идет речь, не успел бы моргнуть и двух раз, максимум развести в стороны руки (которые, кстати, также отсутствовали здесь), вспоминая земное воплощение, как перед ним возник Михаил. Архангел, вернувшись с задания, выглядел потрепанным, рваная в нескольких местах туника, погнутый меч, отсутствие на ногах сандалий, а на лице улыбки – все говорило о неспокойном протекании миссии.
– Что-то подобное я и ожидал увидеть, – философски заметил Иисус. – Поведай, брат Михаил, свой путь.
– Как же хорошо дома, – вместо ответа счастливо пропел архангел. Ненужные здесь атрибуты исчезли, фантомные боли, эмоции и видения растворились в пространстве пребывания, галактическое время приостановилось.
– Рай есть рай, – согласился Иисус.
Обе светящиеся сути (аналоги земной шаровой молнии) замкнули между собой яркий энергопульсирующий луч-канал, трансформировав свое общение под законы тонкого мира.
– Итак, Михаил, – начал Иисус, – ты уплотнился и заземлился.
– Да, все искажения оболочек, как при воплощении, только не получил физического тела, – начал рассказ возвращенец. – Втягивание духа, затем смятие его и вдавливание в душу, затем нагружение оболочками умственного созерцания и энергоободрения. Голограмма легче плоти, но чувствительнее. Я хотел отдыха, но, спустившись, сразу же нарвался на наглеца.
– Не повезло, – посочувствовал Иисус. – Много их?
– Мне казалось, что все, – архангел вздрогнул, в ауре блеснули оранжевые сполохи. – Я находил наглеца в каждом встречном, и юный не отличался от старца, как и не было у наглеца различий по полу. Я спрашивал у него о тебе, друг Иисус, и в ответ слышал насмешки, я предупреждал о приходе твоем, но видел безразличие, и только когда я показывал себя как символ сущего, наглец проявлял возбуждение и тянул свои цепкие руки к одеждам моим, дабы сорвать их и заглянуть внутрь, обнажить тело, чтобы узреть душу, уцепиться, ибо так легче свалить, сбросить вниз и, уже поверженному, поставить ногу на грудь. Я сожалею, Иисус, что сам лишил себя лат.
– Будь ты в латах, наглец не тронул бы тебя, – Иисус сиял ровным белым светом. – Но затаенная злоба вылилась бы троекратно на другого, Михаил, на ближнего – так начинаются войны.
– Ты вспомнил свой путь, друг Иисус, когда советовал мне не надевать доспехи, – архангел благоговейно запульсировал бледно-голубым. – Ты все знал.
– Мы все, сходящие на твердь земную, идем этой дорогой, дорогой жертвы – сфера-Иисус источала Любовь, взвешенную на весах времени, дозированную каждым словом так, чтобы истина равномерно укладывалась в мириады ячеек всеобщего знания.
– Наглец – не воин, – продолжил Иисус. – Он не в рядах света и его не найти даже за спинами противника, он просто отсутствует на поле брани. Наглец – раб собственных страхов, и доспехи, имей ты их на себе, только усилили бы их.
– Отчего же, друг Иисус, эти невольники страхов столь дерзки и необузданы? – архангел распалил сферу до предельного оранжевого.
– Страх своего несовершенства заставляет выбирать легкий путь – дорогу агрессии. Стезя любви, напротив, – сложное восхождение к совершенству. Страх – плохой советчик: закрыть глаза, заткнуть уши, спрятаться, а еще лучше – убежать. Символы любви – прощение, поиск, жертва – требуют усилия над собой,
