class="p1">Она застыла, с морковкой в руке:
— Ты что… не хочешь мое мясо?
Никита растерянно отступил:
— Хочу! Очень! Просто сгораю от желания!
— Тогда не мешай! — отрезала Соня…
Присев рядом с кухонным ящиком, он делал ревизию специй. С таким умным видом, как будто планировал государственный переворот. Словно волк на охоте, Никита бродил из угла в угол, то и дело, пытаясь помочь. И Соня сдалась! Готовить в четыре руки оказалось не только быстрее, но и гораздо приятнее.
В сковородке скворчали золотистые кубики лука. Измельченные шляпки грибов наполняли глубокую миску. В маринаде из сливок неподвижно покоилось мясо. А пузатые глиняные горшочки, как мультяшные герои, стояли в ряд, в ожидании начинки.
Соня убрала стеклянную крышку:
— Пора?
— Золотистый? — спросил Никита.
— Ну… да, — она пожала плечами.
Он встал и заглянул в сковороду:
— Бросай!
И преисполненная гордости Соня выгрузила из тарелки грибы.
— Так значит, ты следил за мной? — уточнила она.
Никита усмехнулся:
— Ну, не совсем! Общался с твоим отцом по телефону. Обронил, где нахожусь! А он говорит, мол, там неподалеку дочурка моя зажигает. Проедься мимо, глянь, нет ли скорой, полиции…
— Вот же папа! — рассмеялась Соня.
— Ну вот. Еду я мимо. Смотрю! Прилично молодежь отдыхает: шашлычок, музыка… Вдруг глядь — а кто это на обочине рыдает? Так это ж Соня!
Он повернулся, ухмылка на лице стала шире.
— Я не рыдала! — возразила она.
— Ты была вся мокрая от слез! — напомнил Никита.
— От дождя!
— Ну, конечно, — сжалился он.
— А в парке? Ну, точно следил? — Соня взобралась на тумбу. Отсюда смотреть на него было проще.
— Ну, частично, — согласился Никита.
Темный «холст» у него за спиной полыхнул. Вслед за этим тишину за окном оборвали раскаты грома.
— Как это? — удивилась она.
Он взглянул на нее. Верхний свет не горел, и ночник освещал их совместную кухню, отражаясь игривыми искрами в темных глазах.
— Просто у меня был выбор, провести встречу в парке, или в кофейне на углу. И я выбрал парк!
— Почему? — нахмурилась Соня.
Никита открыл сковородку, и ловко поддел кусок шампиньона.
— Пару раз видел там ваших художников. Думал, а вдруг повезет.
— Повезло? — улыбнулась она.
— Еще как! — он отправил добычу в рот, — Ну, а дальше ты знаешь.
— Не напоминай!
— Ну, почему же? Это было забавно! — рассмеялся Никита, — Маленькая дикая зверушка. Глаза горят! Того и гляди в горло вцепится.
Он выудил из мешанины еще один жареный ломтик и поднес к её рту. Соня клацнула челюстью, прикусив напоследок испачканный палец.
Она спрыгнула на пол и с тревогой взглянула на «ванну» из сливок:
— А мясо там не расквасится?
— Наоборот! Станет нежнее, — заверил Никита.
— Ммм, — промычала Соня, — А давай и меня замочим? Вдруг я тоже стану нежнее?
Беззвучно смеясь, он прижался лбом к дверце шкафчика.
Столешница вздрогнула. И новый свирепый раскат, теперь уже ближе, наполнил их маленький мир…
Спустя полчаса духовка призывно звякнула, напоминая, что ужин готов. Горшочки дымились, пробуждая зверский аппетит.
— Судя по запаху, все удалось, — довольный содеянным, заметил Никита.
— Завершающий штрих! — воскликнула Соня.
Как художнику, ей хотелось украсить их трапезу. Горсть свежей зелени — как раз то, что нужно!
Она повернулась, и «выскочка-локоть», задел самый крайний горшок. Он, как по льду, заскользил по столешнице. Замер… и бросился вниз головой!
Сначала был звон, а потом черепки разлетелись, извергая на пол содержимое хрупкой посуды. Соня вскрикнула и прижала ладони ко рту! На полу липкой лужицей разливался бульон, золотистый картофель жалкой кучкой улегся по центру, а вокруг, как осколки снаряда, разбросало ошметки грибов. Получилось вполне живописно! И в другой раз она восхитилась бы…
— Сонь, — послышалось сзади.
Она отвернулась, рыдая в ладошку.
— Солнце! Ну, прекрати! — он коснулся ладонью плеча.
— Я испортила ужин, — промямлила Соня сквозь слезы.
Ей хотелось сбежать, утопить свой позор в ванной комнате. Но Никита стоял позади, отрезая пути к отступлению.
— Ну, не плачь, — он ласково обнял её и прижал, прогоняя возникшую дрожь.
— Он разбился, разбился! — повторяла Соня, плача так, будто вместо горшочка только что раскололась по швам её жизнь.
— Ну и чёрт с ним! — ответил Никита.
Соня ткнулась лицом в его теплую грудь. Постепенно рыдания стихли.
Она всхлипнула:
— Я бесполезна в хозяйстве.
Никита погладил её модный «боб»:
— Ну и пусть! Я люблю тебя не за это, — услышала Соня.
— Что? — она высвободилась из крепких объятий.
Это слово в его исполнении прозвучало так буднично, что поверить в правдивость такого она не могла.
— Что ты сказал?
— Что люблю тебя! — ответил Никита и наклонился, заверяя признание поцелуем.
За окном бушевала стихия. Дождь гудел, осаждая балкон, барабаня в закрытые окна, заливая потоками яростной влаги. Он любил её! И в душе, вопреки всем законам природы, непрерывно светило солнце.
Глава 7
Умытый дождем город сушил тротуары под солнцем. Машины шуршали колесами по мокрым дорогам. Стройные березы роняли капли на асфальт, а взъерошенные от водных процедур голуби, чистили крылья в зеркальных лужицах.
На лавочке у подъезда примостился соседский питомец. Откормленный полосатый котяра примечал всех, но далеко не каждому давал себя погладить. Нахохлившись и распушив подшерсток, он дремал. «Тельняшка» блестела на зависть дворовым собратьям, а кончик хвоста шевелился, как будто жил собственной жизнью.
Хозяйка звала его по вечерам. «Степ, Степ», — повторяла она, будто скороговорку. Так, что слышалось только: «Теп, теп». Степан горделиво вышагивал по двору, сверкая ошейником и снисходительно мурлыча. Соня представляла, как он перемывает косточки «двуногим» в компании местной «братвы». И как флиртует с соседскими кисками, каждая из которых в тайне мечтает зачать от него породистых котят.
Она осторожно, чтоб не спугнуть, подкралась к кошачьему лежбищу. Кот дернул ушами, предвидя вторжение. И только она собиралась погладить, как за спиной прозвучало знакомое:
— Сонь!
Она обернулась.
Подруга с пометкой «бывшая» стояла на тротуаре, сжимая в руках незатейливый рюкзачок. Выглядела она не ахти! Без привычного макияжа и любимых кроссовок. Как будто напялила что-то на скорую руку!
Она молчала, кусая губы. И Соня демонстративно вернулась к коту. Степан мужественно терпел её ласку, напрягаясь всем телом. Она не смотрела на Дашку, пока не услышала за спиной вполне очевидные всхлипы.
— В честь чего? — с равнодушием бросила Соня.
— Прости меня, Сонь! — Дашка закрыла руками лицо.
Рюкзачок приземлился на землю, и меховая игрушка на брелке угодила хвостом прямо в лужу.
Громко цокнув, Соня покинула лавочку.
— Даш! Ну, ты и квашня! — она вручила подруге рюкзак.
Но та не взяла, а бросилась ей на шею. Вынуждая ответить взаимностью! Они так и стояли, обнявшись,
