нее. В Тусоне он жил всего четыре месяца, и если кто-то продал ему оружие, то обязательно опознает покупателя по фотографии.
Вытащив из кармана пачку, Фрэнк протянул мне одну сигарету, а другую сунул себе в рот. Я достал зажигалку, и мы закурили. Фрэнк сказал:
— Что ж, стоит попробовать. Обход оружейных лавок займет пару часов, не больше. Во время доклада кэпу предложим включить этот пункт в оперативный план на завтра. Если узнаем, что Курт покупал револьвер калибром двадцать два миллиметра, версия самоубийства ставится более реальной. Особенно если приобрел он его после аварии. Но куда всё же могло подеваться оружие?
— Думаю, кэп одобрит наше предложение, — сказал я. — Только возможности самоубийства он не допустит ни на миг. У него не такое богатое воображение, как у нас. Скажем лучше, что хотим проверить, кому за последние четыре месяца продавали в Тусоне револьверы двадцать второго калибра.
— Хорошая мысль, Рыжик. Кто знает, может, одним из покупателей был Медли? Хотя не думаю, для него это было бы слишком примитивно.
— Ты прямо зациклился на старике, Фрэнк. Подумай, какой для него был смысл убивать парня?
— Скажи тогда, для кого это имело смысл? — возразил Фрэнк. — Ну ладно, давай заканчивать с соседями Курта.
Мы опросили всех жителей квартала, где находился дом. Не больше дюжины человек знали его в лицо. Ничего нового из их рассказов к прежним сведениям мы не добавили. Никто не видел Стиффлера во вторник после шести вечера. В 16.40 мы сели в машину и поехали в управление докладывать кэпу о проделанной работе.
Кэп Петтиджон не выказал радости, прослушав наш короткий отчет.
— Значит, — хмуро сказал он, — с автобусной остановки он отправился прямо домой, заглянув лишь в бакалейную лавку. Поел дома. Затем снова ушел, и никто этого не видел?
— Из тех, с кем мы разговаривали, — никто, — подтвердил Фрэнк и сказал: — Вот список адресов, где нам не открыли. Всего несколько домов. Но во многих случаях мы разговаривали с женщинами, главы семейств были на работе. По этим адресам мы заглянем снова — либо вечером, либо в выходные.
Кэп снова нахмурился:
— Полчаса назад звонил шеф. То немногое, что я мог ему сообщить, его не устраивает. Теперь о том, как идет расследование по другим каналам. Железнодорожная полиция арестовала семнадцатилетнего парнишку с револьвером двадцать второго калибра. В настоящий момент он в тюрьме. Чтобы не было крика о самоуправстве полиции, мы предъявили ему обвинение в незаконном ношении оружия. Тем временем собираемся провести баллистическую экспертизу. Если результат окажется положительным, значит, мы кое-что имеем, но больших надежд у меня нет. Парень утверждает, что во вторник вечером был в Эль-Пасо, и, главное, собирается это доказать. Думаю, мы можем сбросить его со счетов, если, конечно, результаты баллистической экспертизы не укажут на него. И еще. Пол и Гарри весь день прочесывали дома в районе Кэмпбелл-стрит. Никто из опрошенных не опознал на фотографии Стиффлера и не заметил ничего подозрительного поблизости в тот вечер. Потом я съездил туда сам, беседовал с Джоном Медли. Очень милый джентльмен, Фрэнк. Не представляю, как ты мог заподозрить его в убийстве. Ты придерживаешься прежней точки зрения?
Фрэнк пожал плечами:
— Считаю, что он псих. Пока за неимением лучшего ставлю на него.
Кэп бросил на Фрэнка неприязненный взгляд:
— Но это нелепо. Он немного эксцентричен, в нем есть что-то от отшельника, но разве это делает его убийцей? Признаться, меня удивило лишь одно — человек, активно занимающийся недвижимостью, не имеет телефона. Однако потом он мне всё объяснил.
Лицо Фрэнка выразило интерес:
— Что именно объяснил?
— Он не выносит телефонов, потому что внезапные резкие звонки действуют ему на нервы. А для бизнеса телефон ему не требуется — он никогда не торгуется. Если Медли поручил агенту продать участок за пятьсот долларов, он не желает, чтобы его беспокоили, предлагая четыреста пятьдесят. Сама же сделка осуществляется по почте.
— Что ж, бывает и такое, — сказал я. — Есть ещё новости, кэп?
— Звонил отец Трент. Похороны в субботу в десять утра. Вам надо присутствовать, хотя это и выходной день. Отгул возьмете в следующий уик-энд. Или у вас имеются планы на субботу?
Планов у нас не было, и кэп сказал:
— Вот и хорошо. После похорон зайдете. Теперь пару слов о сегодняшнем вечере. Сколько вам потребуется времени, чтобы закончить с оставшимися адресами на Бурке-стрит?
Фрэнк сказал:
— Два часа. Если повезет, и того меньше. У вас есть другое задание, кэп?
— Неплохо бы ещё побеседовать с отцом Трентом. Кроме того, меня интересуют две женщины на Кэмпбелл-стрит — вдова Армстронг и её дочь, они живут в соседнем с Джоном Медли доме. Вечером в день убийства они ездили на машине в кинотеатр.
Возможно, до поездки или по возвращении они что-то заметили, хотя тогда не придали этому значения. Однако беседа с Трентом важнее.
Фрэнк сказал:
— Церковь Святого Мэтью недалеко от моего дома. Зачем нам вдвоем ехать снова к Тренту, раз по пути из управления я могу заглянуть к нему один?
Я сказал:
— Неплохая мысль, кэп. Трент знаком с Фрэнком и возможно, с глазу на глаз будет с ним откровенней. Я бы тогда мог поехать на Кэмпбелл-стрит и навестить красотку Армстронг. Если, конечно, у вас нет возражений.
Возражений у кэпа не было. Как правило, при расследовании дел об убийствах полицейские детективы работают парами — для страховки. Но кэп понимал, что ни девица Армстронг, ни отец Трент не представляют для полиции смертельной опасности.
Из дежурки Фрэнк позвонил домой, потом, перекусив, мы вновь поехали на Бурке-стрит. Там ничего толкового узнать не удалось. Один сосед, правда, утверждал, хотя и не совсем уверенно, будто видел, как Стиффлер выходил вместе с кем-то из подъезда своего дома. Сосед наблюдал на расстоянии и не мог описать, даже приблизительно, второго человека. Чем дальше мы его расспрашивали, тем туманней становились ответы. Он был даже не вполне уверен, что видел их именно во вторник. Мы посоветовали ему разобраться со своими впечатлениями и постараться припомнить другие подробности.
Поставив полицейскую машину в служебный гараж, я на своем «бьюике» довез Фрэнка до церкви Святого Мэтью, затем поехал на Кэмпбелл-стрит и остановился у дома Армстронгов. В гостиной Медли горел свет, из открытого окна доносились громкие звуки радиолы. Старик снова крутил какую-то заумную классику. Если вечером во вторник громкость была такой же, ничего удивительного, что он не слышал хлопка этой игрушки двадцать второго калибра. Я вылез из машины, подошел к двери дома Армстронгов и нажал
