— Фархад, успокойся. Присядь за ширму.
Молниеносный взгляд на меня. Обжигающий. Каким может смотреть только Фархад Алиев. Надменный ферзь, сжимает кулаки за спиной, фырчит. Одыбался, наконец, и душой, и телом. Мужчина зорко поглядывает на персонал. Строго интересуется о моем состоянии. Говорит, чтобы после родовые манипуляции в паху, непременно завершила женщина.
Я снова вздыхаю, просовываю руку в отверстие, чтобы, хоть как-то, контролировать Неугомонного. Ольга Павловна накладывает швы, а кажется, будто в кураж вошла. Решила изобразить узор крестиком. Не очень приятно, но треплю.
Алиев через ширму успокаивает, расслабляя мою кисть. Сейчас не лучшее время, однако потом будет поздно. Позволяю себе напутствующую брань, по завершению штопки. Прошу всех выти и оставить нас одних.
— Фархад, что теперь будет со мной и Кармием Россом?
— Ты хотела, сказать, Мурадом Алиевым? Верно?
Ах… Он говорит, что моего Кармия, кровиночку родную, именем данным на тринадцатой неделе беременности, зовут каким-то Мурадом! Господи…
— Я человек слова и чести, моя госпожа. Несмотря на кмх… порочное зачатие, буду уважать мать наследника. Сын, обязательно, вырастет достойным человеком в нашей семье.
Чьей семье? Его? Нашей общей? Пройтись мне по канату над пропастью, только не слышать ужасного кошмара.
— Ты в России живешь. Слышишь, слышишь меня Плятюга?! Здесь не древне-аульские поверия. А современные законы!
Угрожаю. Наощупь, царапаю ногтями горячую мужскую ладонь. Фархад, лишь накрывает сверху второй.
— Я уважаю ваши законы. Стараюсь не нарушать. Виктория Александрова, на что ты готова, ради сына?
Ик, хорошо, что не пук. Картинка перед глазами двоится. Голову клонит на бок, медленно моргаю, проваливаюсь мутную бездну.
Не знаю, сколько провалялась в отключке, но открываю глаза и вижу палату.
— Где мой сын?!
Ракетой подскакиваю, а меня снова укладывает. По-отцовски сильная, мужская рука. Теплая, знакомая.
— А ну-ка лежать! Бляду́шки-поберушки, режим у тебя постельный, до кормления.
Женька. Гладит меня по голове, искренне радуется. Осторожно поворачиваю голову вправо, вижу, два букета цветов. Алые розы. Крупные, по-восточному роскошные, бархатистые. И аляпистая композиция всего подряд. Брат любит, выдвигать свои условия флористам.
Как, камень с души, но я продолжаю:
— Алиев, хмырь. Украл моего ребенка…
— Да вот он сидит, чё уж ты так.
Говорит Женька, а я на грани. Хватаюсь за грудь, начинаю задыхаться.
— Ты усадил Кармия? Господи, Жень, ему нельзя!
С криками вырываюсь, не обращая внимания на послеродовые боли, пытаюсь подняться на ноги. В голове шумит, душу выворачивает наизнанку. На инстинктах лишь и держусь.
— Росс имел ввиду меня.
Невозмутимый голос, как из глухой бочки. Осекаюсь. С виноватым видом смотрю на Фархада. Он все слышал. Но тактично сделал вид, будто не слышал. Ice Man. На повседневках.
Только в двух случаях, грозный Алиев, теряет контроль — когда поддается умелым приемчикам Виктории Росс, ну, и на родах. Мучилась я, но Богу душу, чуть не отдал Алиев. Не знаю, кому из нас хуже было.
Перевожу взгляд на братца, а тот улыбается. Встает с моей постели, медленно двигается к кроватке. Склоняясь, улюлюкает. Говорит, не свойственным для себя, голосом:
— Племянничек, мой родненький, Светозар. Мамка твоя, в себя пришла и, вроде, адекватна. Ты же отпустишь дядю по делам? Да? Только приглядывай тут за ними, — строго зыркает на меня, а потом на Алиева.
— Какой еще Светозар? Совсем сбрендил?
Тихим шепотом возмущается Фархад.
— Нормальное, русское имя…
Так же тихо отвечает.
— А свою дочь, что ж, Евангелиной назвал? Не Феклой? Лучезарой? Ты говоришь бред, Евгений Росс.
— Сам говоришь бред, засранец.
Не выдерживаю, стучу ладошкой по стене, чтоб замолчали оба.
Мужчины здесь, рядом со мной. Наверняка все обсудили. Думаю, бояться нечего. Женька бы не допустил пестица бедового, нависшего над судьбой, младшей сестры. Отбой угрозе.
Брат подмигивает и говорит, что обязательно приедет завтра утром. А сегодня, ему нужно встретить супругу из аэропорта. Саманта с дочерью, очень хотят, взглянуть на нового человечка.
Я отпускаю Женьку и, розово-ванильные облака, будто испаряются вместе с братом. На смену им, приходят тучи. Черные, грозовые. Точно такие же, как Фархад.
— Ну, Алиев. Что думаешь? Какие планы?
Вспоминаю столь тяжелый для меня разговор, но он неизбежен. Любишь, трахаться без защиты- люби и последствия разгребать. Какими бы тяжкими они ни были.
— Останешься в клинике, сколько положено. Потом я заберу вас домой.
— К себе? Я не хочу!
— А я и не спрашиваю. Зная наперед, скажу, Росс, совершенно не против.
— Врешь!
Забываюсь, повышаю тон. Сын начинает кряхтеть в кроватке. Волнение мое чувствует. Приходится захлопнуть рот. В глазах Фархада огонь горит, но далеко не от пылкой страсти. Немым укором на меня смотрит.
Мол, какая плохая мать. Смела потревожить дитя вот этой выходкой. Идеальный он наш, если бы не перебил охранников брата. Напрягает пасть свою хищную, легонько касается сына. И мелкий подельничек, явно на стороне папашки. Тут же успокаивается.
— МашАлах! Какой чудесный ребенок, сладкий, как мед. На радость мне, на милость всевышнего.
Нежный, добренький Фархад. Улыбается. И снова, орлом на меня глядит. Щурится. Я делаю, тоже самое. Фархад шагает к постели, а мои глаза, почти, как у жителя поднебесной. Алиев садится рядом, берет двумя руками мою ладошку. Тянет, к сердцу своему, жмет.
— Чувствуешь, Виктория Александровна? Оно у меня есть. Зачем думаешь плохое? Не бойся, я не причиню вам зла. Хозяйкой в доме будешь. Но у меня есть ряд условий.
Глава 19
Фархад.
— Это что еще за условия? Не надо мне тут законы свои выдвигать.
Как всегда, упирается сумасбродная Росс. Вообще не удивила. У девушки вместо крови пламя, но я холоден и постараюсь усмирить ее пыл. Сохраняю спокойствие.
— Ты мать моего наследника. Ты подарила мне свое тело в кабинете клуба.
— Я была пьяная!
Натягивает, натягивает и без того тонкую струну терпения Росс, припоминая момент, который я не приветствую в женщинах. Категорично. Дышу глубже.
— Я не прошу тебя стать мусульманкой, не хочу разгневать Аллаха, таким подарочком как ты. Но у нас общий ребенок, а это многое меняет, Вик. Я предлагаю тебе свое сердце в обмен на покорность. Да, тебе придется измениться. И я со своей стороны, готов идти на уступки. Мы разговаривали с Женькой, я попросил у него твоей руки. Он сказал, что не против и ребенок должен расти в семье.
