– Зараженные – исчадия Ада. Это кара Божия.
И такие слова произносил четырнадцатилетний пацан! Наверное, причина состояла в том, что они отсиживались здесь безо всяких проблем, понятия не имея, как обстоят дела за стенами их «крепости». Кто знает, что бы мне взбрело в голову, останься я в Рокфеллеровском небоскребе? Да и лет им было меньше, чем мне. В четырнадцать я считал, что знаю ответы на все вопросы, а сейчас от былой уверенности не осталось и половины. Ого! А что же со мной будет в двадцать лет? А в тридцать?
– Причем тут исчадия ада? – вмешалась Пейдж. – Им просто не повезло. До болезни они были нашими соседями, родственниками, друзьями…
– Мы же видели, как они убивают!
– Многим из тех, кто сейчас с нами, тоже пришлось убивать, но мы же бросаем в их адрес подобные обвинения, – сказал Даниэль, подходя к нам. Интересно, он думал обо мне, произнося эти слова?
Проповедник успел разбинтовать голову: лицо оказалось в лучшем состоянии, чем я ожидал. Под глазами синяки, губа разбита, на щеке почти черный кровоподтек, ну и вата в сломанном носу. Безусловно, видок у Даниэля был тот еще, но за последние пару недель мне попадались гораздо более искалеченные люди. Я смотрел на него и с ужасом думал, чем все могло кончиться.
Даниэль взял кресло, подтащил к подросткам, сел и заговорил:
– Никому не дано в полной мере постичь природу Человека, равно как сострадания, любви и ненависти, перед которыми мы не в силах устоять. Не нужно спешить, друзья мои, пусть все идет своим чередом, живите как дулжно, относитесь к тем, кому повезло меньше, как к вашим братьям и сестрам, ведь таковыми они и являются. Все мы – одна семья в эти нелегкие времена.
Мы с Пейдж гуляли по комплексу. Забрели на самый настоящий урок, где были и взрослые, и дети. Учитель что–то оживленно писал и чертил на доске. Несколько ребят тихонько сидели в уголке с листками и ручками – похоже, для них урок закончился, зато группа взрослых и пара детей о чем–то яростно спорили с учителем, задавая вопросы, выкрикивая, а тот с готовностью слушал их и давал ответы.
– Он вчера пришел, – шепнула мне Пейдж.
Я стоял, прислонившись к дверному косяку.
– Так они не зомби? – спросил кто–то.
– Думаю, нет. Во–первых, у зомби не растет борода, – ответил учитель и выжидающе замолчал. Затем хохотнул, и все тоже рассмеялись. Он определенно нравился мне. – Зомби не существуют на самом деле, ну, или они почти все вымерли, – продолжил он, и снова в классе раздался смех. – А если серьезно, то я не знаю, что произошло с этими людьми. Конечно, у меня есть версии и кое–какие мысли, но нет доказательств. Поэтому давайте говорить о том, что мы знаем наверняка.
– Это вирус Шатни.
Учитель рассмеялся.
– Меньше смотри телевизор, мальчик. Еще варианты?
– Это была атака с использованием биологического и обычного оружия.
– Верно, это была атака.
– А кто напал?
– Мы не знаем…
– Уверен, это…
– Уверенности быть не может. У каждого есть мнения и предположения. Поэтому давайте говорить о том, что известно наверняка. Было совершено нападение с использованием неизвестного нам биологического оружия, которое привело к заражению. Вирус распространялся воздушным путем и выделялся в течение первых десяти, максимум пятнадцати минут одновременного удара по всему городу. Что еще нам известно?
– Маленькие дети и слабые взрослые сразу погибли, – сказал кто–то.
Учитель кивнул, опустив взгляд: мне показалось, что он сам стал свидетелем чего–то подобного.
– Он не передается от человека к человеку, им нельзя…
– Откуда нам об этом знать? – перебил учитель. «Класс» внимал каждому его слову, надеясь получить ответы на все вопросы. – Откуда нам знать, как он передается?
Все молчали. Даже я не был уверен, ведь убедиться своими глазами в том, что нельзя заразиться от Охотника, мне пока не довелось.
– Я уверен лишь в одном: будущее зависит только от нас, – сказал учитель. – И мы, собравшиеся здесь, и другие уцелевшие люди должны думать о поколениях, которые придут нам на смену, поэтому наша обязанность – сделать мир для наших детей и детей наших детей лучше. Как можно лучше.
– Он прав, – сказал я, и все, как один, повернулись ко мне. – Все зависит от нас: если мы решим сделать мир лучше, он станет лучше. Но не здесь: здесь с каждым днем становится всё хуже: мы это видели. Вот что знаю наверняка я: можно ли сейчас заразиться? Да! До сих пор ли самые страшные зараженные нападают и убивают ради теплой человеческой крови? Да! Опасны ли зараженные, не пьющие кровь? Нет! Я много раз встречался с ними лицом к лицу. У них нет выхода, они обречены – и это страшно. Но мы не в силах помочь. Я не собираюсь лгать. Скоро вернется Боб, и если он принесет хорошие новости, я первым уйду отсюда, потому что хочу обнять отца. Хочу домой.
14
– Мне понравилось, как ты говорил с ними, – сказала Пейдж.
Мы вдвоем сидели в каком–то офисе на ковре, прислонившись к стене. До ужина оставалось не меньше часа, поэтому мы взяли перекусить пачку M&Ms.
– Все это правда до последнего слова.
Пейдж кивнула.
– Если Боб вернется с хорошими новостями, они сразу же уйдут.
– Твой отец против.
– Даниэль и его сторонники вовсю «обрабатывают» папу и еще нескольких скептиков, – Пейдж замолчала, будто взвешивая, стоит говорить или лучше промолчать: – Отец хочет устроить голосование за и против ухода.
– Когда?
– Чем раньше, тем лучше. Может, за ужином…
Она крутила в пальцах красную эмэмденсину. Ее рука касалась моей.
– Какое голосование ему нужно? Просто большинством?
– Не знаю. Думаю, он хочет найти решение, которое устроит всех.
– Или прикрыть задницу на случай того, что все уйдут и в дороге что–нибудь случится. Прости, не хотел тебя обидеть.
– Он всего лишь хочет, чтобы мы держались вместе.
– Мудро. Держаться вместе – лучшее решение.
– Ты хочешь сказать, что нужно держаться вместе и уходить всем вместе?
– Я не все тебе рассказал…
Мне было сложно смотреть ей в глаза в этот момент. Пейдж напряженно спросила:
– Что? Что еще, Джесс?
И я без утайки поделился с ней тем, как встретил военных на грузовиках.
– Один из них сказал, что можно выйти из города в северном направлении.
Она кивнула. Все об этом знали: ведь здесь был Калеб и говорил о дороге на север. Пейдж пристально смотрела на меня.
– Калеб был моим хорошим другом.
Девушка недоуменно тряхнула головой.
