оптику.
Дыхание восстановлено. Оружие готово к бою.
Чуть отведя глаз от прицела, он посмотрел направо. Друзья внимательно следили за его действиями. Им втроем предстояло решить тройную задачу: а) узнать, есть ли снайпер вообще, б) если да, то заставить его обнаружить себя, и в) вынудив его ошибиться, немедленно уничтожить.
Несомненно, противник хорошо исследовал поле боя. Он знал местонахождение мин, знал в кого надо стрелять и когда, рельеф дал ему какую-то гарантию того, что грузовик понесется вниз по склону и личный состав будет высыпаться, словно конфеты из коробки, и стелиться перед ним. Пришел он сюда заранее, наверное и путь к отступлению приготовлен у него. Место себе оборудовал.
«Где же, а? Ну где же там можно устроиться? – размышлял он, анализируя все валуны, кусты и прочие неровности на склоне. – Может быть он тоже лежит в какой-то ямке, похожей на мою?»
Мак надеялся на то, что соперник тоже может не выдержать напряжения, однако особых надежд с этим не связывал. Очень медленно, боясь обнаружить себя, он прочесал небольшой участок восточного склона, глядя в оптический прицел винтовки, и, не обнаружив ничего подозрительного, начал путь обратно, слегка приподняв ствол.
«Оружие у тебя серьезное, готовился ты тоже серьезно, никаких явных следов не оставил, но в чем-то ты должен ошибиться!»
Мак продолжал вести наблюдение. Параллельно с этим он размышлял.
«Если он здесь, то он либо будет стрелять при первой возможности, которую мы ему постараемся не дать, либо он терпеливо ждет еще чего-то, наблюдает за нами, хотя смысла в этом нет. Ребят он, скорее всего, не видит, иначе он уже давно открыл бы по ним огонь. А вот я… Может ему льстит биться один на один со снайпером? Хотя нет – меня же он вон как активно старался убрать.»
Понимая, что рискует, Мак начал медленно изгибать окостеневший позвоночник, будто рыба, вынутая из воды. Но делал он это очень медленно и осторожно. Выгибая сначала левый бок, а затем правый, он два-три раза повторил это упражнение. Посчитав, что этого было достаточно, он стал разминать шею, наклоняя голову то к левому плечу, то к правому, но осознав, что может упустить что-то важное, он оставил разминку и продолжил наблюдение.
«В чем я уверен? В том, что он хороший стрелок и хорошо подготовился к операции. И что у него крепкие нервы. В чем он должен быть уверен? В том же самом, и еще в том, что у нас могут не выдержать нервы. В чем я не уверен? Говорил уже об этом… А в чем может быть не уверен он? Он готовил свое место, строил план, но что-то у него явно пошло не по плану, и это что-то – во-первых, это я: я могу находиться в разных точках этого углубления, и меня могут укрывать эти кусты. Во-вторых, это ребята: или он не знает об их существовании, или он их не может увидеть. Но он не знает точно где именно я нахожусь!»
Мак сделал на это ставку, и мысль эта неожиданно приободрила его и дала какой-то позитивный импульс. Напрягшись на несколько секунд всем телом, стараясь, тем не менее, не шевельнуться, он резко расслабился, почувствовав, как волна пробегает от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног, и как размеренно циркулирует по его телу кровь. Дышал он спокойно: вдох через нос – выдох через едва приоткрытые губы. Все большая площадь склона была уже просмотренной им к этому моменту.
«С другой стороны, если он будет знать, что я не один, то он может почувствовать угрозу быть обнаруженным. В таком случае он может захотеть покинуть свою позицию.»
Мак еще раз перенес свой взгляд в сторону своих друзей и к своему удивлению обнаружил, что один из них в свою очередь уже вел наблюдение, впившись в бинокль. Ему вдруг стало немного не по себе: обнаружив своего товарища, Маку вдруг показалось, что его так же легко может обнаружить и их общий противник, но он быстро пришел в себя.
«Если все, что вижу я, не видит он, то…» – и он мысленно очертил на местности сектор, из которого на них вероятно был сейчас направлен вражеский ствол.
«Действительно ли я нахожусь в мертвой зоне? Если да, то он должен находиться не выше вон той линии… А вот это уже странно: я бы выбирал место повыше. Или же все-таки его здесь нет вообще?! Будем ли мы ждать его здесь до скончания века, или побежим навстречу пуле, когда нервы окончательно сдадут?»
Краем глаза Мак заметил какое-то движение справа от себя. Уже с полминуты второй товарищ пытался привлечь его внимание, и когда это ему удалось, он начал скалить зубы и строить гримасы, пытаясь что-то сказать. Мак безуспешно пытался понять его, затем снова глянул через прицел на склон, освещаемый к тому времени уже заходящим солнцем, но, ничего не увидев, снова посмотрел на вступивших в безмолвный бой выживших друзей. Видимо, наблюдающий что-то заметил и попросил второго донести это сведение до снайпера. Перестав гримасничать, связной протянул к своему лбу сжатую в кулак левую руку ладонью наружу, застыл в такой позе секунды на две, а потом вдруг резко вытянул указательный и средний пальцы в виде латинской буквы V и впился глазами в Мака, телепатируя: «Пойми меня! Пойми меня!». Он попытался сделать знак еще более явным, немного наклонив голову вперед, одновременно отводя руку с двумя оттопыренными пальцами к затылку, не отрывая руку от головы. Поза была не очень удобной, и связной смотрел на Мака уже исподлобья, продолжая мысленно «выкрикивать» в его сторону важное сообщение.
Маку показалось, что он нащупал смысл сообщения. Сверив угол, под которым напарник связного рассматривал поверхность восточного склона, он понял куда именно нужно было смотреть. Поначалу он опять не увидел ничего особенного. Но тут он заметил тень, медленно плывшую по склону. Ее отбрасывало какое-то рогатое копытное, неторопливо шедшее своей дорогой и не подозревавшее, участником какой истории оно теперь становилось.
Мак быстро перевел взгляд направо. Связной уже не посылал знаки, но что-то неслышно шептал стоящему сзади него наблюдающему. Снова в оптику. Животное успело отойти вправо. Он отвел глаз от прицела, пытаясь увидеть движение невооруженным глазом…
«Ну ты и маскируешься, олень! Мне бы твою способность!» – лишь позавидовал Мак и продолжил наблюдение. А животное продолжало беззаботное путешествие на юг, слегка забирая вверх. Оно было словно каким-то символом той жизни, от которой Мак со своими друзьями добровольно отошли на время,
