протягиваю я.
– Также нахальна, даровита и ядовита. Что почти одно и то же.
– О.
– Джуна – иллюстрация стандартной стервы.
– Сочту за комплимент.
И я откланиваюсь. Напоследок говорю:
– С ней бы твоя супруга нашла общий язык.
Вдруг Гелиос меняется в лице: теряет взгляд, роняет его, топчет; размышляет и мешкает, о чём-то вспоминает. Отходит сам. До утра следующего дня мы расстаёмся.
Решаю вынести своё тело к завтраку, но так долго борюсь с одеялом, что побеждаю его только к окончанию приёма пищи. Гелиос – вижу с лестницы – отставляет порцию заваренного чая: глядит на него отрешённо и вздыхает. Как вдруг поднимает и выплёскивает; травы рассыпаются по раковине.
– Я бы выпила, – говорю следом и захожу на кухню.
– Луна решила одарить своим милостивым светом? – язвит Гелиос.
Ловлю посторонний аромат и принюхиваюсь. От мужского, обратившегося ко мне, лица разит чем-то сладким.
– Что это? – спрашиваю я, а Гелиос причмокивает и в зубах показательно сцепляет конфету.
– Карамель, – говорит он. – Хочешь попробовать?
– Хочу.
Выуживает конфету из своего рта и закладывает её мне в рот. Неожиданно. Но я обсасываю палец, а сладость расплывается по языку. Гелиос – неужели сердце его можно растопить? – едва заметно улыбается. Третья улыбка за вторые сутки, с ума сойти…
– Это приготовила Амброзия?
– Конфеты делаю сам.
– Как?
Рассказывает: обжаривает сахар с водой и полученную субстанцию заливает в формы.
– А я смогу?
– Кухня в твоём распоряжении, – отвечает мужчина и отдаёт себя всецело рабочим делам.
Я же нахожу компанию Амброзии и вместе с тем друга для бесед, узнаю любимые хозяином дома блюда и жизнь немолодой прислуги. Она обучает меня на кухне, а я внимаю накопленные опытом истории.
Доступность еды смущает и настораживает, но к ней быстро привыкаешь: привыкаешь спускаться за картофелем, укутанным подвальным холодом, привыкаешь набирать овощи из крупных корзин при входе и обдавать те водой, привыкаешь срывать душистые соцветия с подглядывающих через окно ветвей.
– Ты можешь сбежать, Луна, – предложил Гелиос за первым совместным ужином, которые мы приготовили рука об руку с Амброзией, но ничего не сказали хозяину дома.
– Мочь и хотеть – различно, Бог Солнца, – сказала я и велела пробовать.
Мужчина улыбнулся (зачастил, право) и попробовал сготовленное в потрескавшихся горшках мясо. Его приправлял запах трав.
– Вдруг. Если пожелаешь есть одна – прикажи слуге нести ужин в спальню, даю добро.
– Если. Ты правильно заметил, Бог Солнца.
Улыбнулся вновь.
И с того дня каждый завтрак и каждый ужин (обед я предпочитаю заменять дневным сном и потягиванием в постели) мы проводим с Гелиосом в компании друг друга И мне нравится это. Нравится слушать его, хотя по началу он безмолвствует и только награждает вкрадчивыми взглядами кристальных глаз. Получается разговорить его. Я нахожу – как мне хочется верить – хорошего партнёра. И для бесед, и для совместного времяпровождения.
– Прекрасное блюдо, Амброзия, ты подала нам вчера. – говорит Гелиос, встретившись по утру с поварихой.
– Благодарите вашу супругу, господин, – легко улыбается женщина и незаметно откланивается.
Гелиос медленно оборачивается и спрашивает:
– Как давно?
– Давно, учитывая, что вместе мы недавно, – забавляюсь я.
– Не останавливайся, – смеётся мужчина и отъезжает по делам: я же остаюсь присматривать за домом. – Буду к ужину.
Тело моё прилипает к стеклу в гостиной. Как бы мне хотелось снабдить тоскливые неразговорчивые вечера прогулками по саду, но я опасалась возможной встречи с глупым садовником, которые дела свои оставлял уже к обеду, однако жил в домике прислуги неподалёку от нас и потому, завидев, мог настоять на незаслуженном разговоре. Ошибкой моей во всей этой ситуации было не сообщать о ней Гелиосу. Я боялась и стеснялась его беспокоить.
Он – скупой на эмоции, но не скупой на шутки – засиживался допоздна в кабинете, много читал и много писал, ругался на одни письма и хвалил другие, отправлял посыльных и принимал посыльных. Я не мешала и не вмешивалась; наблюдала и всегда находилась подле. Научилась подавать задумчивому лицу чай. Научилась уходить под тревожные переговоры. Научилась не видеть в зеркале Хозяина Монастыря, который настаивал на несостоявшемся поцелуе. Он был недостоин упоминания. Недостоин клана Солнца (Гелиос не подкармливал меня этой идей, однако ни разу не упомянул имени общего знакомого, а потому обозначил своё отношение к нему).
Мы не обсуждали произошедшее однажды, не обсуждали причину и последствия знакомства. Так просто?
Так просто Гелиос позволил мне ощутить себя равной ему (несмотря на то, что Ян напевал о статусе ниже, хоть и складом ума выше иных послушниц). Так просто Гелиос позволил мне ощутить себя равной им всем (несмотря на то, что молитвы земным богам нередко встречались в отчем доме).
– Ты женщина клана Солнца, – закладывал истины мой названный супруг. – Все они вольные и самодостаточные, не нуждающиеся в мужчине для раскрытия себя, имени и талантов. В клане Солнца никогда не было рабынь.
– И вот явилась одна, – прижгла саму себя.
– Не припоминаю в истории Солнца того факта.
– Ты купил…
– Свободу. Не человека. Это откуп, а не выкуп.
Я пожала плечами. Кажется, в тот день мной правила меланхолия (а, может, в зеркале вновь привиделся Хозяин Монастыря, шёпотом называющий меня послушницей).
– Невозможно купить человека с таким непокорным взглядом. О..! Да, с этим, Луна. Даже сейчас ты так смотришь. И на кого? На супруга… – он смеётся вопреки моему нетронутому эмоциями лицу. – Ты отравляешь, Луна. Медленно отравляешь. По венам твоим течёт яд, который отравляет и мужчин, и женщин, помяни моё слово.
– Тебе нравится выставлять меня особенной.
– Мне нравится говорить правду.
Расчёсываю гребнем волосы. Скоро подоспеет Гелиос. Я соскучилась, признаюсь.
Могу часами наблюдать за ним без лишних слов и вмешательств, а могу весь день провести на другом этаже с тёплой мыслью, что этажом ниже меня ожидает тёплый собеседник.
И скоро он вернётся: ввалится в дом со вздохом и падающей сумкой на комод, сделает комплимент ухоженным волосам и благоуханию на кухне, встретит меня за чашкой чая и рассматриванием сада через окно, позовёт ужинать и угостит леденцами и историями из жизни.
Удивительно, как человек привыкает к обществу другого. И дни Без кажутся не днями вовсе. Сегодня даже крохотные домашние заботы не добавляют мне настроения. Я мечтаю обмануть время.
Мимолётом вспоминаю Ману и её наставления:
– Ты знаешь себе цену, но отчего-то делаешь скидку. Ни один мужчина на свете не заслуживает этого, поняла?
Я кивнула, а женщина прихватила меня за подбородок и вцепилась глазами.
– Запомнила этот жест…? Не позволяй ему повторяться без твоего согласия!
Согласием же могут выступать не только
