отделение.
Женское отделение отличалось от мужского только тем, что там обитали женщины. Те же болотно-зеленые стены, вонь от мочи, говна и сигарет, тусклые желтые лампочки под потолком с осыпающейся побелкой. Иногда побелка осыпалась медленно и словно нехотя, из-за чего казалось, что с неба на землю падает пепел.
Меня встретил Витя – огромный, похожий на медведя, мужчина. Он носил тяжелые очки в роговой оправе, но менее страшным его это не делало. На кисти расплывшаяся татуировка в виде короны и вписанной в неё буквы «В». Руки могучие, покрытые жестким, черным волосом, как и у Георгия. Лишь я один выделялся на фоне других санитаров, не обладая достаточно внушительным телосложением, хотя всегда считал себя довольно крепким.
– Витя, – представился он. Голос хриплый и усталый.
– Ваня. Рад знакомству. Я Степу подменяю, – ответил я.
– Знаю. Эти обормоты, либо, опять машину грузить пойдут.
– Машину грузить?
– Не думай об этом, малец, – отмахнулся Витя. – Так, ты в курсе, как тут и что?
– Да, больше месяца тут. О палатах и порядках знаю.
– Хорошо. Не люблю объяснять, – вздохнул санитар. – Захочешь покурить, предупреди. Нужно, чтобы хотя бы один в коридоре был. Бабы – это не мужики. Переклинить в любой момент может. Понял?
– Понял, – кивнул я.
– Тогда пошли. Покажу наших красавиц.
Красавицы меня не удивили. Одна из них, похожая на тощую, обритую наголо обезьянку методично долбилась лбом в стену, причем делала это довольно странно.
– Баран, баран, баран… – бормотала она и при соприкосновении лба со стеной добавляла, – БУМ!
– Бяша, – пояснил Витя. Он остановился и указал рукой на заплаканную симпатичную девушку, которая сидела на корточках у стены и смотрела в пустоту. – А это Перфильева. Невеста наша.
– Невеста? – переспросил я. Витя колко улыбнулся и кивнул.
– Невеста. Её перед свадьбой дружки жениха напоили и выебали, а он потом бросил. Теперь она сидит и ждет его.
– Виктор Петрович! – с надеждой воскликнула девушка. – Саша пришел?
– Нет. Это Ваня. Санитар новенький.
– А Саша? Саша же придет? – её губы задрожали, а во взгляде блеснула боль. – Придет же?
– Придет, Настя. Придет. Иди в палату, – проворчал Витя. Девушка кивнула и, поднявшись, словно лунатик побрела вперед по коридору. Я задумчиво посмотрел ей вслед и, вздохнув, пошел следом за санитаром. Витя обернулся и тихо добавил. – Иногда её накрывает так сильно, что она на окна кидаться начинает. А потом плачет всю ночь. Да так тоскливо, что хоть в петлю лезь. Но привыкаешь… Копытце ты забирал?
– Да. Мы с Галей ездили, – кивнул я, смотря на знакомую женщину, которая с дурацкой ухмылкой стояла посреди коридора и отбивала правой ногой дробь.
– Она не такая дура, как хочет казаться, – буркнул санитар.
– В смысле?
– В прямом. Корчит из себя ебанашку, её забирают в больницу месяца на три. Она тут отдыхает, получает таблетки, еду и все остальное. Потом возвращается домой, а там пенсия накоплена. Живи и не тужи.
– Хитро, – улыбнулся я.
– Так что не стоит им верить. Большая половина из них – это пиздаболы, витающие в своих мыслях. В лицо они тебе улыбаются, а отвернешься – судном по башке дадут или придушат маленько. Но есть и польза.
– Какая польза? – спросил я, увидев, как губы санитара тронула улыбка.
– Злоебучие они. И тупые. Захочешь поебаться, только сигарету покажи. Любая обслужит. Ну, кроме Невесты. Та все Сашу своего ждет, – ответил Витя. Я вздрогнул, когда до меня дошел смысл сказанного. – Чего кривишься?
– Это неправильно, Вить, – вздохнул я.
– Дело твое, малец. Главное, в чужие дела не лезь, и мы сработаемся, – отмахнулся он. Из палаты с буйными послышался вопль, за которым до меня донеслась ругань и звук шлепка. Витя тут же пояснил. – Там у нас больных мало. Одна только. Панкова Наталья. Ладная девка, но ты к ней не лезь особо. Отец у нее видный, с бандюками ручкается. У дочуры его крыша поехала от наркоты. Полгода у нас живет, полгода в наркологичке. Потом срывается и по новой. А Папе только этого и надо.
– Понятно, – кивнул я. – А Папа – это кто?
– Серьезно? – усмехнулся Витя и покачал головой. – Папаяннис. Андрей Владленыч. Главврач наш. Без его ведома тут ничего не делается. Ну, почти ничего. Ладно, пошли дальше. Покажу Панкову. Если повезет, она пижаму разорвет. Дойки у неё зачетные…
Я сжал зубы и, опустив голову, пошел за санитаром. На душе было погано. Хотелось в душ и смыть ту грязь, которую на меня вылили за полчаса нахождения в женском отделении.
Панковой оказалась красивая девушка, лет на пять меня старше. О её красоте Витя не соврал. Общий вид только портила кожа болезненного цвета, темные мешки под глазами и нездоровая худоба. Девушка была привязана к кровати, а рядом стоял хмурый санитар, прижимающий к расцарапанной щеке ладонь.
– Сука! – ругнулся он и со злобой посмотрел на больную. – Нет здесь твоего Дениса и не будет. Нахуй ты ему не нужна, каличная такая.
– Набиулин! – рявкнула толстая медсестра, отвлекаясь от больной. – Пшел вон из палаты. Ты! Новенький?
– Да, – кивнул я.
– Держи ей руку. И на сиськи не пялься. Крепче держи! – велела она. Я повиновался и прижал руку девушки к кровати. Та тихонько заскулила, когда игла вонзилась в мышцы. Затем вздохнула и посмотрела мне прямо в глаза. Я снова вздрогнул. В них плескалась одна лишь боль. Тягучая и сильная.
– Тише. Все хорошо, – тихо пробормотал я. Медсестра вытащила иглу и довольно кивнула. Я же осторожно поправил рубашку, закрывая грудь девушки. Затем улыбнулся. – Сейчас будет легче.
– Ты гляди, – хохотнула медсестра, наблюдая, как я поглаживаю девушку по голове. – Новенький. Сразу видно.
– Зеленый еще. Идейный, поди, как Райка, – присоединился к веселью Витя. Я не ответил. Безумные глаза, которые постепенно заволакивал нейролептический туман, буквально гипнотизировали. Санитар кашлянул, привлекая мое внимание. – Присмотришь, Вань? Мы за врачом, а потом покурим пойдем.
– Да, конечно. Идите, – кивнул я. Затем дождался, когда они уйдут и повернулся к девушке. – Тише, тише.
– Денис… – улыбнулась та. Дышала она ровно и спокойно, но я понимал, что внутри бедняжку буквально корежит от боли. Понимал и ничего не мог с этим поделать. – Де… нис.
– Отдохни, Наташ. Поспи. Будет легче, – я вздохнул, когда девушка закрыла глаза. На миг её губы тронула легкая улыбка и тут же исчезла.
– Звонкая сосет хуи, – громко сказала Копытце, заглядывая в палату. – Я видела!
– Да, блядь… – простонал я и повернулся к ней. – Иди в свою палату, Лена. Нечего тут глазеть.
– И в жопу дает. Нехристи. Ой нехристи, – добавила та, но
