ему все равно.
Глотаю воду из стакана. Грохнув его о стол, объясняю:
— Ты просто никогда не был влюблен и не знаешь, что это такое, когда весь твой внутренний мир взрывается от одного взгляда, улыбки или прикосновения. Или умирает, когда ничего этого нет! — выпаливаю в сердцах.
Выслушав мою тираду, Влад трет ладонью подбородок. В его глазах серебряный блеск, но нет насмешки.
— Это то, что ты чувствуешь, когда я рядом? — спрашивает с интересом.
— Умножь на бесконечность, и будет примерно это, — проговариваю я.
Он молчит, терзая мое лицо своими серыми глазами.
Мне и правда жарко, несмотря на работающие на полную мощность кондиционеры.
Схватив со стола салфетку, обмахиваюсь ею, получая ровный вопрос:
— Что ты хочешь от меня, Арина?
Я не думаю. Просто открываю рот и говорю:
— Будь моим первым.
Глава 15
Пять секунд слушаю, как стучат приборы вокруг нас. В течение этих секунд Градский смотрит на меня из своей расслабленной позы неподвижными глазами.
Самое сумасшедшее во всем этом то, что с ним мне не стыдно разбрасываться подобными заявлениями. Его мало что может смутить, от этого и я становлюсь безрассудной. Я наслаждаюсь его чертовой неспособностью смущаться. И наслаждаюсь возможностью сказать ему то, что сидело во мне годами.
— И каким ты его себе представляешь? Свой первый раз со мной? — спрашивает наконец-то.
У меня сосет под ложечкой.
Кажется, он тоже это понимает, потому что ерзает по стулу, а его голос стал на полтона глубже, как и внимательный взгляд, царапающий голую кожу моих плеч.
Озираюсь по сторонам и, взметнув над столом руку, забираю себе его кофейную чашку, наплевав на блюдце. Делаю большой глоток и возвращаю ее на место полупустой. Влад провожает мою суету глазами, оставляя комментарии при себе. Трогает пальцем край чашки, точно то место, где секунду назад были мои губы, и подносит его к своим губам.
В его вопросе подвох, в этом я даже не сомневаюсь, но я представляла наш первый раз слишком часто, чтобы долго думать над ответом.
— Мы будем голыми, — говорю ему.
— У тебя прокачанная матчасть. — Допивает он остатки кофе.
— Я не умею говорить пошлости.
— Скажи возвышенностями, — предлагает. — Нежно? Медленно?
Сглотнув, прячу глаза и втягиваю в рот нижнюю губу. В моих мечтах все так и было. Я должна сказать это вслух?! Наверное, должна. Я уже многое ему сказала, о чем раньше предпочитала лишь молчать.
— Я бы хотела, чтобы ты был нежным.
— Арина, помнишь, что я сказал тебе два дня назад? Я не занимаюсь нежным сексом с девственницами. Секс — довольно механическое занятие, про первый раз многие девушки вообще предпочитают забыть. Я советую тебе вручить свою девственность какому-нибудь лоху вроде этого хориста, забыть об этом навсегда и двигаться дальше.
— Может, ты устроишь себе выходной от самого себя? — киваю на него подбородком.
Из его горла вырывается смешок. Губы расходятся в улыбке, глаза тоже смеются.
— На хрен мне выходной от самого себя? — Складывает на груди руки. — Вся прелесть жизни в том, чтобы быть самим собой.
— Но ты ведь сам этого хочешь! — вырывается из меня звонкая претензия. — Ты сбежал. Тогда, в баре!
— Ладно, окей. Ты выросла. Ты красивая. Ты сексуальная. У меня на тебя стоит. Блть, у всех в этом зале на тебя стоит. Но нет, Арина. Я не принц из твоей сказки. Я не хочу им быть. Пойми это.
— Я не хочу, чтобы ты был принцем. Я знаю, кто ты, меня устраивает, я уже сказала!
— Любишь меня таким?
— Да! — почти рычу я. — Хочу надеть тебе на голову тарелку.
— Добро пожаловать в мою реальность, — глухо говорит Влад.
Смесь злости и возбуждения раскачивает кровь в венах, толкая ее к моим щекам.
Умолкаю, глядя в стол, потому что за спиной Влада вижу Антона с тарелками в руках. Парень молча выставляет их на стол и зажигает стоящую в центре свечу.
Я вспоминаю о том, где мы находимся. Забывать обо всем в присутствии Градского для меня обычное дело.
— Спасибо, — бормочу, хватая свои приборы.
Сдернув со стола салфетку, Влад расстилает ее на бедре и принимается за еду с очень здоровым аппетитом. И далеко не как человек, страдающий головной болью. На его тарелке стейк размером с мою голову.
Гоняю по салатному листу ростбиф, наблюдая за тем, как работают челюсти на лице Градского.
На языке крутится всякая дрянь, которую хочется произнести вслух. Мне уже не кажется, что я неспособна на пошлости. Кажется, я способна, и ещё как.
— Ешь, — указывает на глянцевую булочку бургера. — Составь мне компанию. — Превращается в фальшивого джентльмена, которым, я знаю, отлично умеет быть.
Пью воду мелкими глотками и сверлю его лоб взглядом, пока он поглощает свой обед.
Он не реагирует, но вскидывает на меня глаза.
Молча смотрим друг на друга, объявляя взаимный бойкот. Но я чувствую, что тема себя еще не исчерпала.
Телефон Градского звонит.
Отложив приборы, достает его из кармана брюк и отвечает на идеальном английском.
Ловлю первые фразы с настороженностью, но быстро понимаю, что это звонок по работе. Влад выполняет свои обязанности: советует и рекомендует — ведь он финансовый консультант с приличным послужным списком.
Все же решаю поесть.
С трудом проглатываю салат и кошусь на бургер. Двигаю тарелку ближе к себе и со вздохом вгрызаюсь в ароматный хлеб, мясо и лук, пока размеренная английская речь успокаивает мои нервы и остужает возбуждение.
Глава 16
Мой день уже не станет прежним. Размеренным, сонным, обычным.
Пока ставлю подписи на каких-то бумажках, понимаю, что загнать себя назад, в клетку, не стоит даже пытаться. Кажется, у моей клетки окончательно слетели с петель двери. Это началось еще тогда, в баре, и это уже не остановить. Я не хочу возвращаться к исходным. Ни за что. Это еще хуже, чем дрейфовать в неопределенности!
Беня сонный из-за седативных, которые ему вкололи. Назначенное ему лечение выглядит очень внушительным и требующим дисциплины. Мы давно к этому привыкли, и мы давно научились относиться к его здоровью ответственно. Родители, я, даже мой брат.
Изнутри точит опасный червь, пока мне собирают лекарства и тут же выставляют счет, который оплачиваю, косясь
