class="stanza">
Ни о чем Тебя не спрашиваю.
Каждый день ухожу на завод.
Терпеливо ношу-изнашиваю
Мои дни, идеалы, живот.
21. «Молчу в тишине…»
Молчу в тишине,
Как скупой считает деньги.
Слышу — вкрадчивый снег
Засыпает лодки и веники.
Белый ветер, зноби.
Хлопья веселой злобы!
Все, что я знал и любил,
Лежит, как пятак,
Под сугробом.
Так —
В снежный четверг —
Я
Отверг
и
Угробил.
Я бы все обожал,
Как ржет коренастая лошадь.
Но полыхает пожар,
И в тумане лежит межа,
И во тьме, —
Где смех,
Где грех,
Где дышит орех, —
Ножа
Острей и опасней
Напрасная
Ощупь.
Стою у моста.
Так пророк носил скрижали.
Стоит тишина у рта.
Ждет, чтоб губы сжались.
22. Апофеоз
Молчать.
Замкнуть непристойные губы.
На язык неподобный и грубый
Каленая ляжет печать.
В тишине,
Небывалой,
Огромной,
Глушительной,
Почтительно восстанут уши.
Слушать.
Господи, видишь:
Стою
Мал,
Нем,
Прост.
Аз есмь
Последний пес.
Аз есмь
Последняя гнида,
Сосущая Твое вымя…
Молчать.
Растопить в молчании душу.
Слушать.
И вот
В тишине
Мне
Весть:
Есть.
И вот
В тишине
Мне
Песнь:
Есть.
И вот
В тишине
Мне
Знак:
Так.
Светом тихим озарило —
Вешним духом закадило —
Горним счастьем осенило.
Рей,
Грей,
Благодатное.
Жги
Зги
Необъятные.
Даждь благодать
Всем, Господи,
Всем, мой Боже:
— Чьи души в копоти,
— На людей непохожим,
— Странным-перехожим,
— Всем харям и рожам
Твоего улова.
Господи!
Не дышу.
Не стою.
Не смею —
В небесном ропоте,
В райском топоте,
Синеет —
Реет —
Слово.
Неизъяснимое.
Бесподобное.
Неповторное.
Вторая книга стихов
Обложка «Второй книги стихов» Д. Кнута с дарственной надписью Е. Циринской (Киршнер)
I
23. «Я не умру. И разве может быть…»
Я не умру. И разве может быть,
Чтоб — без меня — в ликующем пространстве
Земля чертила огненную нить
Бессмысленного, радостного странствия.
Не может быть, чтоб — без меня — земля,
Катясь в мирах, цвела и отцветала,
Чтоб без меня шумели тополя,
Чтоб снег кружился, а меня — не стало!
Не может быть. Я утверждаю: нет.
Я буду жить, тугой, упрямолобый,
И в страшный час, в опустошенном сне,
Я оттолкну руками крышку гроба.
Я оттолкну и крикну: не хочу!
Мне надо этой радости незрячей!
Мне с милою гулять — плечом к плечу!
Мне надо солнце словом обозначить!..
Нет, в душный ящик вам не уложить
Отвергнувшего тлен, судьбу и сроки.
Я жить хочу, и буду жить и жить,
И в пустоте копить пустые строки.
24–25. Музыка
Юрию Терапиано
1. «Огромный мост, качаясь, плыл в закате…»
Огромный мост, качаясь, плыл в закате,
Неся меня меж небом и землей…
Как вам сказать, обиженные братья,
Про тот большой сияющий покой.
То был восторг. Без мысли и начала.
Я в первый раз был счастлив и — один.
А там, внизу, вода едва качала
Меня и мост и счастье без причин.
2. «Путь мой тверд и превосходен жребий…»
Путь мой тверд и превосходен жребий,
И рука ведущая легка:
Хорошо гулять в блаженном небе,
Бережно ступать по облакам.
Растворяясь в благодати милой,
Шлю привет тебе, моя земля.
Ты меня поила и кормила,
В сонме звезд вращаясь и пыля.
Легок путь и благотворен жребий:
Вот я вновь на маленькой земле,
Вот я вновь в любви — и в трудном хлебе,
Вновь хожу в непостижимой мгле.
И когда отчаянью и тлену
Весело противостану я —
Это в сердце бьет прибой вселенной,
Музыка могучая моя.
26. «Исполнятся поставленные сроки…»
Исполнятся поставленные сроки —
Мы отлетим беспечною гурьбой
Туда, где счастья трудного уроки
Окажутся младенческой игрой.
Мы пролетим сквозь бездны и созвездья
В обещанный божественный приют
Принять за все достойное возмездье —
За нашу горечь, мужество и блуд.
Но знаю я: не хватит сил у сердца,
Уже не помнящего ни о чем,
Понять, что будет и без нас вертеться
Земной — убогий — драгоценный ком.
Там, в холодке сладчайшего эфира,
Следя за глыбой, тонущей вдали,
Мы обожжемся памятью о сиром,
Тяжеловесном счастии земли.
Мы вдруг поймем: сияющего неба,
Пустыни серебристо-голубой
Дороже нам кусок земного хлеба
И пыль земли, невзрачной и рябой.
И благородство гордого пейзажа —
Пространств и звезд, горящих как заря,
Нам не заменит яблони, ни — даже! —
Кривого городского фонаря.
