банки Земля-Марс! Только больше. И сложнее.
— Валентина…
— Ничего, вообще ничего в этом мире меня уже давно не удивляет и не радует, хотя я не помню даже половину из того, что знала или… помнила. Я согласилась на этот полёт только ради того, чтобы уже наконец выйти из долбанного контракта по продлению жизни, прилететь на новую планету и сдохнуть уже наконец-то, как все нормальные люди! А теперь я узнаю, что в принципе могла никуда и не лететь! И уже была бы мертва и вот это ваше всё мне вообще было бы по барабану! Так что… — Валентина глубоко вздохнула. — В принципе, зря ругаюсь. Ничего страшного, если я умру здесь. Только мне… — матерное слово. — Как страшно умирать. А так, всё хорошо. Да. Да. Хорошо.
Уинстон ответил не сразу, смотря на неё озадаченным взглядом:
— Ты поэтому такая холодная?
— Да, чёрт побери! Аллилуйя!
— А как же наш секс?
Валентина развела руками:
— Да почему опять всё сводишь к нам?! И при чём тут вообще наш секс?! Секс — это нормально. Секс — это естественно. Секс не причинит мне боль. Если только я сама не захочу такого секса, и то там совсем другая боль. И мне не придётся потом его хоронить, как я похоронила всех и каждого, кто был мне дорог.
— Кого?
— Мать, которую не помню. Сестру, которую помню постольку-поскольку. Трёх мужей и двух дочерей, одна из которых даже паспорт не успела получить.
— А как же внуки?
— Нет их. У меня вообще уже никого нет. И не будет. После того, как я похоронила всех, кого когда-либо любила, я пообещала себе, что ни за что, ни за какие ковришки я не свяжусь с человеком… эмоционально. Так что секс — это единственное, что меня в этой жизни ещё хоть немного радует.
— Ясно… — Уинстон затих на пару секунд. — Ясно.
— Прости, Спенсер.
— Нет, нет. Всё нормально. Ты никогда мне такого не рассказывала.
— Да потому что… — Валентина вздохнула. — Я не хотела причинять тебе боль. Не хотела, чтобы ты знал всё это, а потом накручивал себя, додумывал что-то…
— Нет, я понимал, что тебе слишком много лет, и что ты уже многое видела, и была во многих отношениях, но… я почему-то надеялся, что ты просто играешься. Ну типа «нужна — добейся». «Докажи».
— Не знаю. — Валентина покачала головой. — Я уже не знаю, чего я хочу. Я и раньше не знала, а теперь… все эти смерти… Земля… Генрих…
— Мне очень жаль.
— Я понимаю, что это не ты его убил, но… это же не ты его убил?
— Нет, нет, нет.
— Точно?
— Точно. Не думаю, что вообще способен на убийство.
— Я тоже не думала. До этого дня. — она глубоко вздохнула. — Как ты мог?
— Что именно?
— Быть… вовлечённым во всё это. Быть вместе с ними. Ты же…
— Это всё не сразу произошло. Они годами присматривались ко мне. Обрабатывали. Подготавливали меня, чтобы я согласился, когда они откроют мне свои планы. И после всего этого, у меня уже не оставалось выбора.
— Выбор есть всегда.
— Это чушь. Разве есть выбор между тем, чтобы умереть на Земле, или выжить и построить новую великую цивилизацию там?
— Подчинив себе остальные колонии?
— Именно.
— Но ты же мог рассказать об этом остальным. Ты мог сделать так, чтобы люди узнали! И ничего этого не случилось бы!
— Я бы не успел.
— В смысле?
— Несчастный случай. Потом, когда я уже был в курсе всего… я видел, что случалось с теми, кто решил… дать задний ход.
— Хочешь сказать, Виктор Кюранов был одним из… тех?
— Не знаю. Не думал о этом. Видимо да, раз тоже умер от несчастного случая на работе. Хотя, это неизвестно. В тот день весь Сан-Франциско испытал то… чувство смерти. Возможно, из-за него Кюранов и ошибся, и… ну ты поняла.
— Ясно. И много вас?
— Нет. Почти все на этом корабле, и немного на «Ясоне» и «Одиссее», чтобы минимизировать жертвы во время войны.
— Какие вы прагматичные.
— А чего ты хотела? Всё это разрабатывали долго и тщательно очень умные люди.
— Кто, например?
— Да почти все, кто профинансировал «Космическую Одиссею». Политики. Миллиардеры. На нашем борту есть даже Говард Вашингтон.
— Президент Соединённых Штатов Америки? Здесь? На «Икаре»?
— Они все здесь.
— И ты хочешь сказать, что «Одиссея» с самого начала была задумана, как… секира над головой Земли?
— Именно так. Ещё с тех самых пор, когда была просто мыслью в голове Уильяма Троя.
— Спенсер, Спенсер… — Валентина покачала головой. — Как ты мог…
— Если тебе интересно, я уже не уверен.
— В чём?
— В том, правильно ли поступил. Всё это… зашло слишком далеко. Я оказался не готов.
— Раньше надо было думать.
— Знаю. Теперь уже слишком поздно. И я не знаю, что делать.
— Помоги мне.
— В чём?
— Работал когда-нибудь двойным агентом?
— Нет, а в чём дело?
— В том, чтобы исправить всё это.
— Ничего уже не исправить, Валли.
Уинстон вновь назвал её так и немного отстранился, прищурив глаза. Валентина же только вздохнула, покачав головой:
— Знаешь, кое-что мы можем сделать.
— Что?
— Ну, во-первых, перестань пить.
— Лучше ты начинай, иначе точно свихнёшься.
— Я уже свихнулась.
— Ладно. — Уинстон пожал плечами. — А во-вторых?
— Найди-ка мне Уильяма Троя.
— Минуту. — Уинстон вновь повернулся к мониторам. — А что ты хочешь?
— Поговорить. Затем пустить ему пулю в лоб.
— У тебя есть оружие?
Валентина расстегнула комбинезон, на пару секунд показав пистолет во внутренней вкладке. Уинстон немного округлил глаза:
— Зря я провёл тебя через тот склад.
— Это мы ещё узнаем.
— Надеюсь, нет. Ты действительно хочешь его убить?
— Нет. — Валентина покачала головой. — Не знаю. Но стоило бы. Черчилль?
— Впервые за долгие годы я рад этому прозвищу.
— Черчилль, эти люди не должны долететь до Новой Земли.
— Что? — он обернулся. — Почему?
— Все эти люди — преступники. Они уже уничтожили миллиарды людей. И ещё тысячи погибнут, когда они развяжут войну против других колоний. Мы не можем позволить им встать во главе новой человеческой цивилизации. Только не они. Понимаешь?
— Да. — Уинстон кивнул. — Но… что ты предлагаешь?
Валентина задумалась:
— «Икар» должен упасть.
— Что?
— Мы взорвём корабль.
— Как? — Уинстон проморгался. — Зачем?
— Это единственный вариант, Черчилль. Саботировать главный токамак бесполезно. Даже если мы все погибнем, «Икар» всё равно достигнет Новой Земли и выйдет на орбиту. Когда нас обнаружат остальные колонии… считай, что всё зря.
— Они проснутся и сделают то, что планировали?
— Именно так. Сколько ещё они смогут проспать?
— Максимальный срок действия криокапсул — двести лет.
— Их успеют найти. Однозначно.
