Да, не нарушал. Так было всегда, и вот теперь он дал слово леди Розе — хозяйке Сомерфорда. Он дал слово той самой женщине, за которой должен был следить в надежде разоблачить ее преступные намерения. Той самой женщине, чьей землей собирался завладеть.
Почему он дал ей слово?
Может, виной всему — ее манера разговаривать? Она всегда была откровенна и всегда говорила то, что думала, даже не пыталась лгать. Да, она совсем не походила на всех прочих женщин. Она была совсем другая. И эта женщина ничего не боялась. Там, в Большом зале, Гуннару в какое-то мгновение даже показалось, что леди Роза вот-вот возьмет меч, наденет латы и отправится в деревню!
Она действовала смело и решительно. Гуннар не мог не восхищаться ею, но все же не доверял ей — не мог себе этого позволить. Если верить молве, она уже заманила в свои сети сэра Арно. Гуннар сам видел, что между госпожой и ее рыцарем что-то происходит…
Наверное, они любовники!
Но Гуннару очень не хотелось в это верить. Одна лишь мысль о леди Розе, заливающейся румянцем и безвольно слабеющей от ласк сэра Арно, заставляла его дрожать от гнева, чего раньше он никогда за собой не замечал.
Да, было ясно: он ревновал.
Да поможет ему Один, если он окажется еще одной жертвой чар леди Розы. Гуннар тяжело вздохнул. Если чары и существуют, то имя им — вожделение. Выходит, он был просто волком, почуявшим волчицу. Но если так, то с этим можно справиться. Радульф ничего не говорил о воздержании, так что если у него, Гуннара, появится возможность переспать с леди Розой… Действительно, так почему бы не воспользоваться такой возможностью?
Только вот сможет ли он обладать ею всего лишь раз? Хватит ли одной ночи, чтобы унять боль в чреслах? Или же боль от этого станет еще сильнее?
— Гуннар!
Возблагодарив Одина за то, что кто-то прервал его размышления, Гуннар обернулся. К, нему бежал Альфред, размахивавший пылающим факелом. Его обезображенное лицо бросалось в глаза — многочисленные белые шрамы перемежались с островками сморшенной розовой кожи. Сын английского тана, благородного землевладельца, Альфред получил увечья в схватке с отрядом норманнов, уничтожившим всю его семью. Жизнерадостный юноша превратился в угрюмого мужчину. Альфред теперь редко улыбался. Из всех своих друзей Гуннар именно за него беспокоился более всего и надеялся, что Альфред останется с ним в Сомерфорде после того, как они выполнят свою последнюю миссию.
Конь Гуннара начал нервно стучать копытами, почуяв резкий запах одежды Альфреда, пропитанной дымом.
— Ты нашел что-нибудь? — спросил Гуннар.
Воин кивнул на мельницу, возвышающуюся в самом конце деревни. Рядом с мельницей стоял небольшой домик, обугленные стены которого и тлеющие вокруг них угли свидетельствовали о том, что пожар не пощадил и его.
— Да, я нашел человека, — ответил Альфред. — Он мертв. Выглядит так, словно огонь застал его врасплох.
— Это один из жителей деревни? Он погиб так же, как и бедняга Хергат?
— Нет, не думаю. Но лучше посмотри сам.
Гуннар кивнул и последовал за другом. Он чувствовал, что Альфред чего-то недоговаривает, поэтому решил, что действительно лучше увидеть все собственными глазами.
На месте домика мельника высился лишь обгорелый остов. Однако мельница, как ни странно, совсем не пострадала. Возможно, злоумышленников что-то отпугнуло, прежде чем они успели поджечь мельницу. Или может быть, мельнику удалось их остановить.
Вскоре они приблизились к реке, и Гуннар услышал тихий плеск воды. А рядом со сгоревшим домом стояли двое — ребенок и девушка. Тлеющие угли отбрасывали на лицо розоватый свет, и Гуннар увидел, что ее лицо покрыто сажей, а платье перепачкано. При виде восседающего на коне грозного мужчины, она прижала ребенка к себе.
— Это дети мельника, — пояснил Альфред. — Самого же мельника пока не нашли.
Гуннар кивнул. Теперь он заметил, что девушка очень молода — почти девочка.
— Где труп?
— Сейчас покажу.
Гуннар спешился, и Альфред повел его за дом. Осветив факелом землю, пробормотал:
— Вот смотри.
Тело лежало у обугленных останков стены. Лицо, грудь и плечи этого человека сильно обгорели, а ноги остались нетронутыми огнем. Было очевидно, труп принадлежал мужчине, к тому же необычайно крупному.
Гуннар опустился на одно колено и осмотрел незнакомца. Он тотчас же обратил внимание на богато украшенные ножны — сам меч отсутствовал — и сапоги из дорогой кожи. Шпор на них не было, но Гуннар заметил на пятке одного сапога кожаный шнур, — вероятно, он когда-то удерживал шпору. Штаны мужчины покрывал толстый слой грязи, а на бедре имелась прореха — словно в него вонзилось что-то острое.
Альфред переминался с ноги на ногу, стоя за спиной Гуннара, но тот не обращал на друга внимания. Наклонившись, он принялся изучать рану на ноге незнакомца. Рана была от пики или от копья, причем довольно глубокая. Но кто же напал на него? Почему? И кто он, этот бедняга?
— Может, это мельник? — пробормотал Гуннар, хотя прекрасно знал, что мельник не мог иметь такие ножны, явно принадлежавшие норманну.
Альфред со вздохом покачал головой:
— Нет, это не мельник. Я спрашивал в деревне — его никто не знает. И еще не известно, что сталось с мельником Гарольдом. Ничего не понимаю… — добавил Альфред, пожимая плечами.
— Может, это один из нападавших?
— Нет-нет, — решительно заявил Альфред. — Одежда не такая. Кроме того, среди обитателей топи не может быть таких великанов. Но откуда взялся этот человек, не знает никто.
Гуннар задумался, потом проговорил:
— Если этот человек был убит, то жители деревни скорее всего наверняка постарались скрыть это. Его лицо сильно обгорело. Возможно, он упал в огонь не случайно. Возможно, его бросили туда, чтобы затруднить опознание.
Чем дольше Гуннар размышлял о произошедшем, тем больше тревожился. Он и раньше сталкивался с подобными происшествиями. Если в Англии Вильгельма Завоевателя обнаруживался мертвый человек, то тем, кто находился поблизости от места убийства, необходимо было доказать, что убитый является англичанином. Смерть англичанина не имела никакого значения, поэтому жители деревни вольны были поступать с его телом по своему усмотрению. Если же убитый оказывался норманном, дело принимало совсем иной оборот. В этом случае до правды докапывались любыми способами, а виновного строго наказывали.
Англичане убивали норманнов, такое случалось повсеместно. И если подобное убийство можно было скрыть, заставить своих сюзеренов поверить, что убитый — на самом деле англичанин, то к этому прикладывались все силы. Каких только способов не выдумывали, чтобы скрыть от правосудия гладко выбритое лицо норманна или его коротко остриженные волосы. Одежду заменяли на английскую, обувь снимали, а лицо превращали в кровавое месиво… Иногда предпринимаемые меры помогали, иногда — нет. И вот тогда сюзерены-норманны требовали суда. Жизнь за жизнь.
