невозможный момент. Недопустимо это передумывать.
В этот момент он почувствовал, что снова возбуждается. Его член снова стал подниматься, а в глазах замелькало светом. Есть ещё вещи, которые следует довести до конца. Не сделай это сейчас, и в другой раз будет уже не то. Нельзя откладывать такие вещи. Такие, которые не повторяются. Которые каждый раз бывают только однажды в своём роде. И сейчас у него именно такой момент.
Пейтон оглядел пол и увидел валяющийся стакан. В голове промелькнули мысли, что если бить им, то могут быть осколки, и они могут отлететь ему в глаз. Это очень маловероятно, но это отдаляет его от совершенства. Это отдаляет от того, что делает правильно в один единственный момент, который может быть только сейчас. Нельзя думать о возможности разбить стакан – нужно думать только о том, что делаешь правильно. Нельзя опасаться чего-то – нужно только что-то правильно делать. Нет. Этим стаканом дальше он может только всё испортить.
Вот руки у него ещё есть. Они идеальны. Они будут делать, как надо.
Ему захотелось чуть сползти со своего кресла, чтобы оказаться к Делейни поближе, обхватить её и мягко душить, пока она не перестанет дышать совсем. Но тут ему стало тяжело дышать. Он стал чувствовать, как его дыхание буквально перехватывает. Как что-то под лопаткой начинает странно побаливать… Ведь он правда уже не молодой. Такие напряжения ему явно не по возрасту. Слишком переусердствовал. Это перебор для него… И хоть момент правда идеальный. Хоть правда такого больше не будет. Но силы оставляли его… Хватит только на одно действие. Всего на одно. Потом он не сможет уже ничего не сделать.
Пейтон дотянулся до своего телефона на столе и, подняв трубку, набрал номер медицинской секции.
Хеддок
Ему нравилось в отдельное время заниматься тем, чем он занимается – не просто возглавлять секцию Просвещения, а не преподавать уроки самостоятельно. Он где-то вычитал, что в школах директора сами проводили для учеников какие-то отдельные предметы, ведь так можно было не просто руководитель предприятием с высока, но и знать всех учеников изнутри. Знать, на что они способны, прилежны или нет, умны или нет, хотят ли что-то от жизни, и что вообще представляют для школы.
Хеддок тоже хотел всё это знать, правда у него задача была посложнее. Семь тысяч человек. И пусть далеко не всем предметам приходилось учить взрослое население, но абсолютно всех надо было учить истории. И именно этот предмет он вёл лично. Каждый день, без выходных. Хоть понемногу, но у него были занятия каждый день. И каждый день он рассказывал то, что считал нужным закладывать в умы жителям станции.
Ведь ту историю, которую он преподавал, знал только он. И только он сам и выдумал. Разумеется, небольшая часть была отведена и под древнюю историю: про Египет, Шумер, Китай, Древние Грецию и Рим, эпоху Средневековья, Возрождение, Просвещение, Золотой век дипломатии, кровавый 20-й век и небольшой кусочек 21-о. Вот этому небольшому кусочку 21-о века он отвёл всё внимание, переделав его в огромный пласт информации, плавно перетекающей из той реальности, которую он сам знал из записей, найденных на разного рода носителях, и той реальности, которую он создал, чтобы доказать, что все находятся на Земле, а не где-то ещё.
И тут ему пришлось действительно потрудиться. Это не та демагогия, которую мог до бесконечности нести Пейтон Кросс, складывая два плюс два и получая необходимое под любые потребности число. Это совсем другое – необходимо было аргументировать, доказать, выстроить логическую цепочку с выверенным результатом. Для этого нужен не дар убеждения, а умная голова на плечах, способная выстроить системный подход во вдалбливании этой информации не только подрастающему поколению, но и уже взрослым людям.
Да, конечно, следует исходить, что все кругом ничего не знают. Что они готовы изначально верить во что угодно. Но это всё только в начале. А по прошествии времени: может, месяцев, может, лет, в любом случае появятся вопросы. И на эти вопросы уже должны быть готовы ответы. Чем раньше готов ответ, тем легче его воспримут. Можно, конечно, рассказывать что и почему по мере поступления вопросов, как это делает Пейтон Кросс, но тогда придётся целыми днями повторять одно и тоже яростно и фанатично. Так, чтобы это выглядело достоверно. И тогда всё держится лишь на одном – бесконечной способности убеждать эмоциями. Соответственно, и жить в этом случае будет всё до тех пор, пока эта способность будет оставаться всё в таком же виде. А это значит, что всё будет жить буквально на честном слове.
И такое положение дел Чарли Хеддока не устраивало. Всё должно было работать само по себе. Люди должны были рассказывать всё и доказывать друг другу сами по себе. Люди должны были спорить друг с другом, а не с ним, не с Хеддоком. Вот в чём принципиальная разница его подхода, от подхода старейшины, заведующего всей пропагандой на Аполло-24.
И сейчас он стоял перед залом, полном взрослых состоявшихся людей, и рассказывал про то, как некогда люди довели Землю до того состояния, в котором она сейчас находится. Как переполнили её собой, как загадили реки, моря и озёра. Как испортили весь воздух. Как нарушили мировой баланс всего: круговорота воды в природе, содержания углекислого газа в атмосфере, даже наклон Земли к собственной оси. И всё это привело к тому, что они могут наблюдать сейчас.
Как все надеялись, что что-то может исправиться, когда группа выживших решила поместить оставшееся население планеты в криокамеры, задать тысячелетний срок его пребывания и разбудить после этого. И это всё сделали они сами. Сами с собой. Это очевидно, и быть по-другому не могло, ведь именно они проснулись в эти криокамерах, пусть уже и не помня ничего из своего прошлого.
Вся концепция могла уложиться в несколько предложений, но Хеддок растянул её на два с лишним часа. Лишних слов при подтверждении не бывает. Они бывают лишними при оправдании. Когда надо что-то опровергнуть. А вот когда надо что-то доказать, то каждое дополнительное слово будет лишь дополнительным кирпичом на твоей чаше весов с аргументами.
– Есть вопросы? – Хеддок завершил говорить и добродушно уставился на своих слушателей. Около трёхсот человек сейчас слушали его, многие пришли на эту лекцию уже не в первый раз, и у него складывалось впечатление, что он, скорее, в кругу единомышленников, нежели слушателей.
Молодой парень поднял руку:
– Да, у меня есть, господин Хеддок.
