предположим, что вы - писатель. У вас есть молодая пара, возможно, не дети, и уж точно не дети дровосека, и уж точно не брат и сестра. Допустим, у вас есть пара молодых влюбленных, и по какой-то причине они потерялись. Может быть, их машина сломалась далеко от дома; может быть, это не лес, а город, сплошь застроенный многоэтажками. Они свернули не туда, может быть, пригородные типы на BMW, и оказались в части города, которая, по их мнению, является дикой местностью. Они заблудились, у них нет сотового телефона, и единственным выходом может оказаться наркопритон. В этой гипотетической истории у вас есть довольно драматичная обстановка, которая уже чревата. Все вполне современно. Никакого дровосека. Никаких хлебных крошек. Никаких пряников. Так зачем же выкапывать какую-то заплесневелую старую сказку? Что она может рассказать нам об этой современной ситуации?
Какие элементы вы хотите подчеркнуть в своей истории? Какая особенность судьбы этих молодых людей вызывает у вас наибольший отклик? Возможно, это чувство потерянности. Дети слишком далеко от дома, попавшие в кризис не по своей воле. Может быть, искушение: для одного ребенка пряник - это наркотик для другого. Может быть, это то, что им приходится выживать самим, без привычной сети поддержки.
В зависимости от того, чего вы хотите добиться, вы можете выбрать какую-нибудь предыдущую сказку (в нашем случае "Г&Г") и подчеркнуть то, что вы видите как соответствующие элементы в этих двух сказках. Это может быть довольно просто, например, парень хочет, чтобы у них был след из хлебных крошек, потому что он пропустил поворот или два назад и не знает этой части города. Или женщина надеется, что это не окажется домом ведьмы.
Для вас, как для писателя, это выгодно: Вам не обязательно использовать всю историю. Конечно, в ней есть X, Y и B, но нет A, C и Z. Ну и что? Мы не пытаемся переделать сказку. Скорее, мы пытаемся использовать детали или шаблоны, фрагменты какой-то предыдущей истории (или, если вы действительно начинаете думать как профессор, "предыдущего текста", поскольку все является текстом), чтобы добавить глубину и текстуру вашей истории, чтобы выявить тему, придать иронию высказыванию, сыграть с глубоко укоренившимися знаниями читателей о сказках. Так что используйте столько или меньше, сколько хотите. Фактически, вы можете вызвать целую историю одним небольшим упоминанием.
Почему? Потому что сказки, как и Шекспир, Библия, мифология и все остальные произведения, принадлежат к одной большой истории, и потому что с тех пор, как мы стали достаточно взрослыми, чтобы нам читали или мы стояли перед телевизором, мы живем этой историей и ее сказочными вариантами. Как только вы увидели Багза Банни или Даффи Дака в одной из версий классики, вы уже практически владеете ею как частью своего сознания. В самом деле, трудно будет читать "Братьев Гримм" и не думать о Warner Brothers.
Разве это не ирония судьбы?
Безусловно. Это один из лучших побочных эффектов заимствования из любого предшествующего текста. Ирония в различных обличьях движет огромным количеством художественной литературы и поэзии, даже когда произведение не является откровенно ироничным или когда ирония едва уловима. Скажем прямо, эти двое тайных любовников вряд ли являются лесными младенцами. Но, возможно, так оно и есть. Социально не в своей тарелке в этой части города. Возможно, морально заблуждаются. Потерянные и в опасности. По иронии судьбы, их символы власти - БМВ, часы Rolex, деньги, дорогая одежда - ничуть им не помогают, а наоборот, делают их еще более уязвимыми. Найти дорогу и избежать ведьмы им будет так же сложно, как и двум маленьким авантюристам из оригинала. Так что им не придется никого толкать в печь, оставлять следы крошек или отламывать и есть сайдинг. И, вероятно, они далеко не так уж невинны. Всякий раз, когда сказки и их упрощенное мировоззрение оказываются связанными с нашим сложным и морально неоднозначным миром, вы можете почти наверняка рассчитывать на иронию.
В эпоху экзистенциализма и после него история о потерянных детях была нарасхват. Кувер. Картер. Джон Барт. Тим О'Брайен. Луиза Эрдрих. Тони Моррисон. Томас Пинчон. И так далее, и так далее. Но вы не обязаны использовать "Гензель и Гретель" только потому, что это привкус месяца. Или даже последнего полувека. "Золушка" всегда найдет свое применение. "Белоснежка" тоже подойдет. Да и вообще все, что связано со злой королевой или мачехой. У "Рапунцель" есть свои применения; даже J. Geils Band упоминает ее. Что-то с прекрасным принцем? Хорошо, но трудно соответствовать сравнению, так что будьте готовы к иронии.
Я говорил так, будто вы - писатель, но вы знаете, и я знаю, что на самом деле мы - читатели. Так как же это применимо? Во-первых, это связано с тем, как вы воспринимаете текст. Когда вы садитесь читать роман, вам нужны персонажи, сюжет, идеи - все как обычно. Затем, если вы похожи на меня, вы начнете искать проблески знакомого: эй, это похоже на то, что я знаю. О, подождите, это же из "Алисы в Стране чудес". Зачем ей проводить здесь параллель с Красной Королевой? Это дыра в земле? Почему? Всегда, почему?
Вот что я думаю: мы хотим необычности в наших историях, но мы также хотим и знакомости. Мы хотим, чтобы новый роман был не совсем таким, как все, что мы читали раньше. В то же время мы хотим, чтобы он был достаточно похож на другие вещи, которые мы уже читали, чтобы мы могли использовать их для понимания смысла. Если удается одновременно справиться с обеими задачами - необычностью и знакомостью, - это создает вибрации, гармонии, сочетающиеся с мелодией основной сюжетной линии. И в этих гармониях возникает ощущение глубины, основательности, резонанса. Эти гармонии могут исходить из Библии, Шекспира, Данте или Мильтона, но также и из более скромных, более знакомых текстов.
Так что в следующий раз, когда вы пойдете в книжный магазин и возьмете домой роман, не забудьте про "Братьев Гримм".
Для меня это греческий язык
В ЭТИХ ПОСЛЕДНИХ ТРЕХ ГЛАВАХ мы говорили о трех видах мифа: шекспировском, библейском и народном/сказочном. Связь религии и мифа иногда вызывает проблемы на занятиях, когда кто-то воспринимает миф как "неправду" и считает, что это значение трудно совместить с глубоко укоренившимися религиозными убеждениями. Однако я не это имею в виду под словом "миф". Скорее, я имею в виду формирующую и поддерживающую силу истории и символа. Верит ли человек в то, что история об Адаме и Еве правдива, в
