вдали от людей, казалась мне весьма заманчивой. Теперь же чувствую себя какой-то Синей Бородой – ни больше ни меньше.
Съезжаю на заброшенную, в одну полосу, дорогу. Раньше здесь проходил путь к карьеру, но тот забросили еще в девяностые, добыча прекратилась, и по дороге перестали ездить все, кроме меня и местных, что гоняют на карьер купаться летом. Асфальт сто лет никто не ремонтировал, нависающие над дорогой деревья не подрезались. Вот они разрослись, потянулись друг к другу ветками, образуя искрящийся кружевной купол.
– Где-то тут точно живет Дед Мороз! Сто процентов, – восхищенно шепчет Роман.
– Не хочу тебя разочаровать, но тут живем мы.
Притормаживаю. Пультом включаю освещение на улице.
– Это твой дом? – Ника подозрительно сощуривается.
– Наш. Что-то не так?
– Угу. Напомни, кем ты работаешь?
Вопрос, признаться, весьма неожиданный.
– А что?
– А то! Я думала, ты работяга, но ни один работяга не может позволить себе такие хоромы! Так кто ты на самом деле? И зачем мы тебе нужны?
– Мам, ты чего! Это же наш дядя Савва.
– Да. Эм… Это я. Слушай, я не догоняю. Ты на меня за что злишься?
– Я не злюсь совершенно! Разве похоже, что я злюсь?! Просто мне неприятно, что ты…
– Что я?
– Притворялся обычным парнем!
– Я и есть обычный парень. Да что не так, я не пойму?
– Ну, да. Конечно, – фыркает Ника и мажет по мне недоверчивым взглядом.
Глава 10
Ника
– Вы заходите, располагайтесь. Здесь немного прохладно сейчас, но я включу подогрев пола. И камин разожгу. Хочешь?
Вздыхаю. Интересно, он правда не понимает, что меня смутило? Да это же ужас какой-то! Я-то думала, что имею дело с обычным мужиком. И эта обычность давала мне хоть какую-то веру, что Савва и впрямь заинтересован в нас с Ромкой. Теперь же я ничего не понимаю. Зачем вообще он согласился сделать мне ребенка и отойти в сторону, если… он вон какой? Я же не знала этого! Я вообще ничего о нем толком не знала. Только со слов свекрови. А та описывала Савву как какого-то головореза, который постоянно кочует в поисках полулегальных заработков да развеселой жизни и меньше всего стремится к постоянству вроде семьи. Но это же вранье! Наглое вранье, господи! Зачарованно оглядываюсь по сторонам. Ни один мечтающий о свободе странник не станет строить таких домов… Заглядываю в кухню. Веду пальцами по медным котелкам, висящим на кирпичной стене. Все уютно. По-домашнему… Если Савва – бандит, то весьма сентиментальный.
– Сначала нужно уложить Романа. Время позднее, – сглатываю я.
– Нет! Я не хочу! Я же не успел еще осмотреться!
– Сделаешь это завтра.
– Но…
– Ром, ты маму слушайся, ага? Тем более утром нам вставать рано.
– Это еще почему? – Роман подозрительно куксится.
– Поедем елку рубить. Новый год же!
– Прямо так и рубить?! Топором?! – вскидывает бровки.
– Угу.
– А разве это законно? – вмешиваюсь я в разговор.
– Вполне. Если у тебя есть разрешение. У нас это такой, знаешь, специальный талон. Покупаешь – и рубишь дерево по вкусу, – усмехается Савва. – А ты думала, я Ромку браконьерить потащу?
– Я вообще не знаю, что думать. Пойдем, Ром. Нам сюда? – киваю на лестницу, расположенную вдоль стены в гостиной. Савва кивает.
– Ванная вон. В тупике. Я пойду, принесу вам вещи. Постельное возьми в комоде, ага? Чувствуй себя как дома.
Ромка от выделенной ему комнаты в восторге! Носится, заглядывает в каждый угол, липнет носом к окну. В ванную его загнать удается с трудом. Краны здесь хитрые. Приходится повозиться. Пока Ромка моется, я без сил прислоняюсь к стене и невольно погружаюсь в воспоминания.
– Ну, что ты так смотришь, Ника? – хмурится свекровь, а я смотрю, да, но ничего перед собой не вижу! У меня перед глазами сизая пелена.
– Это неправильно как-то… Да и…
– Что?
– Даже если я соглашусь, где гарантия, что это сделает Савва?
Свекровь отвлекается от уборки. Мажет по мне странным въедливым взглядом.
– Савва своего не упустит. Ты уж мне поверь.
– Вы не понимаете. Одно дело – увиваться за женщиной. Совсем другое – за женой брата. Это…
– Бесчестно?
– Да! – отвечаю наивно.
– Думаешь, Савва что-то знает о благочестии? Ты слишком хорошего мнения о людях, Никуша. Его это не остановит.
У меня кругом голова. Даже то, что мы просто обсуждаем это вот так, на полном серьезе – ужасно. Я болею. Я уже месяц болею… Меня трясет. Я могу запросто выпасть из реальности посреди разговора. Анатолий уже несколько раз спрашивал, все ли со мной в порядке. А я же тогда даже врать не умела. Это потом жизнь вынудила научиться…
– Но ведь мы говорим о ребенке! Я не думаю, что он согласится.
– А ты спроси. Савва как раз собирался приехать.
– Когда? – широко распахиваю глаза.
– Через неделю. Если я правильно посчитала, овуляция у тебя придется как раз на эти дни.
Не знаю, что меня смутило больше. То, что свекровь в принципе мне предлагала такое, или что она была в курсе моих овуляций. Все это было ужасно, как ни крути. Хуже разве что бестактные вопросы абсолютно чужих мне людей о том, когда я собираюсь подарить отцу Анатолию ребеночка. И взгляды, прикованные к моей талии. Они буквально заживо меня свежевали. Я никогда потом не чувствовала себя настолько без кожи, как в те годы. Я жила наружу нервами, и каждый словно считал своим долгом по ним пройтись.
– Я не смогу… – сглатываю. – Это ложь. Ложь, с которой мне придется жить до самой смерти, как вы не понимаете?!
– А вот это, Никуша, чистый эгоизм. Подумай, скольких людей ты сможешь осчастливить, стоит только поумерить свои глупые принципы. Неужели ты этого не хочешь?
Ох, как искусно мною манипулировали! Ох, какой же глупой я была…
– Не хочу чего? – всхлипываю.
– Сделать нашу семью счастливой. Мы же не молодеем, Никуша. Внучат очень хочется. И Анатолий. Ты вообще о нем думаешь? Только представь, какое это давление – вечные вопросы о детях.
Мне хотелось кричать – «Именно на него давление?! А как же я?! Кто-нибудь задумывался, каково мне?» Мне хотелось
