блестящей работе Анатолия Антоновича: «В США, в случае осуждения, его бы ждал электрический стул, а в Англии — гильотина… Это факт его боевой биографии… Будет отрицать — я покажу ему американские и английские газеты».
Риск… О себе — ни слова, а вот о помощнице Лесли-Леонтине… Как отмечал беседовавший с ним журналист из еженедельника «Курьер советской разведки», о боевом товарище Елене Крогер он был готов говорить стихами:
«Она стоит хорошей песни. Как Рихард Зорге, могла сказать о себе, что она — борец за мир. Десятилетия над нашей страной висела угроза атомной войны. Американский сенатор Стеннис открыто заявлял: “Мы имеем 450 или более усовершенствованных атомных бомб. Этого достаточно, чтобы обеспечить по 50 бомб на каждый большой город России”».
Так о чем поведал Анатолий Антонович незадолго до ухода из жизни? Ниже приводится точный рассказ ветерана атомной разведки, изложенный в пространной статье:
«Я расскажу несколько эпизодов из жизни моего друга и боевой помощницы Лесли. Но это имя для боевых друзей, коллег. А так можно запутаться в ее псевдонимах. Леонтина Коэн, Элен Крогер, а на самом деле — Леонтина Владиславовна Пэтке.
Это произошло летом 1945 года. Уже 6 и 9 августа на Хиросиму и Нагасаки были сброшены американские бомбы “Тостячок” и “Малыш”. От этих бомб пострадало более полумиллиона человек.
Молодая, элегантная женщина прибыла в зловещее место — строго-настрого засекреченный район американского атомного центра. Острословы “яйцеголовые” окрестили его “мертвая зона генерала Гровса”. Тут разве что мышь не вызовет подозрения.
Елена ждала конспиративной встречи. Прошла неделя, вторая… А нужный человек не появлялся в оговоренном месте и в обусловленное время. Время тянулось мучительно долго. Контроль со стороны военной контрразведки и ФБР был жестким, неотступным, подозрительность спецслужб — гипертрофированной. Наконец Елене передали на встрече толстую пачку исписанных убористым почерком листков.
На вокзале Елена почувствовала что-то неладное. Из окна она увидела, что перед входом в каждый вагон поезда Альбукерк — Чикаго стоят по двое мужчин и опрашивают каждого пассажира, проверяя документы и содержимое чемоданов. Вот она, западня. Елена преобразилась — со стороны ее появление было похоже на то, что выпархивает на сцену опереточная субретка: в глаза бросается обилие сумок, а уже затем — избалованное существо. На лице крайне озабоченное выражение — как бы не обокрали, как бы не опоздать.
Сумочку повесила на руку, чемоданчик поставила на землю, и только коробка с бумажными салфетками «Клинекс» осталась в руках и преднамеренно мешала поискам. Женщина явно тянула время, которого и так в обрез. Она не смогла открыть застежку-молнию в сумке. Ей услужливо помогли… Нервно рванула — молния застопорилась. А время идет!..
Не мешкая, уверенная в себе, Елена протянула коробку с салфетками одному из проверяющих, нашла злополучный билет, ответила на вопросы и направилась в вагон с билетом, сумочкой и чемоданом, как бы забыв о своей коробке. Позднее она так объясняла: “Я спиной чувствовала, что джентльмены сами должны напомнить мне о ней. Так оно и случилось”.
Уже в Нью-Йорке, когда Елена передавала мне этот ценный груз, она позволила себе пошутить: “Знаешь, Джонни, (для нее он был Джонни Яковлев, для своих — Алексей. — Авт.), все хорошо, но вот беда: эти материалы побывали в руках полиции”»…
…Но тогда, в Альбукерке, ей было не до шуток. «Никогда я, Джонни, не была так близка к электрическому стулу. Очень близко, — тихо добавила Елена. — Впрочем, вы, Джонни, стократно правы. В нашей профессии романтика, острые ощущения, жажда невероятных приключений мало что определяют. Главное — совесть. Со всеми профессиями нас роднит умение всецело отдаваться работе. Как вы говорите: делу — время, танцам — час…»
Это был один из тех случаев, когда срабатывала цепочка «агент — связная — разведчик». Но в этом конкретном случае в руках Анатолия Яцкова оказались документы, оцененные Игорем Курчатовым как способные «значительно сократить время разработки отечественного ядерного оружия».
* * *
За несколько месяцев до трагического августа 91-го года Анатолий Антонович встречался с журналистом из «Еженедельника КГБ СССР», который в июльском номере поведал о беседе с разведчиком вроде бы об атомной проблематике, и статья называлась «Вокруг атомной бомбы». Однако разговор зашел в более глубокие и редко раскрываемые основы разведывательной работы.
Анатолий Антонович говорил о «ситуациях, которые разрешались на грани возможного и порой, казалось бы, невозможного». И он рассказал о приведенном выше случае с Лесли-Еленой, назвав его «самым-самым сверхпроисшествием». В заключение он особо заметил, что «жизнь разведчика — штука серьезная, обходится без разных там залихватских приключений. Очень редко оказывается своевременно брошенным спасательным кругом, посланным заботливой судьбой! Ее не один раз выручало мастерство перевоплощения».
Продолжая разговор о особенностях разведработы, и опять же на примере со своей помощницей Лесли, Анатолий Антонович попытался ответить на вопрос об особых критериях в работе службы:
«Очевидно, аккуратность, точность, быстрота. Разведка работала в годы войны на пределе возможного… Иногда делала чудеса. Посудите сами: за три месяца, выполняя указание Центра, она в Канаде добыла образцы урана. В Америке за две встречи с Клаусом Фуксом были получены чертежи атомной бомбы, полное описание смертоносного оружия».
Видимо, покоренный отношением Анатолия Антоновича к своей неординарной помощнице, журналист еженедельника госбезопасности обобщает образ Лесли-Леонтины-Елены не менее яркими определениями:
«Слов нет — он был покорен ее мужеством, находчивостью и изобретательностью, даром перевоплощения. Она олицетворяла для него лучшие человеческие качества, была для него символом благородства. И в ее “арсенале” множество профессиональных уловок, ухищрений, тонких трюков. Легендарная личность, самобытная натура…»
Автор колебался, когда память перенесла его в единственный момент встречи с самими Коэнами-Крогерами. Опасался показаться нескромным. Но для еще более глубокого понимания мира этих скромных в своем величии людей тревожных 30-х, героических 40-х и подвижнических 50–60-х годов о двух эпизодах в обычной жизни Мориса и Леонтины следует рассказать. Они из их интернационального долга… А он проявился в…
Итак, «Пощечина и костюм». Это было в 60-летие Юрия Сергеевича Соколова, коллеги по работе в штаб-квартире и на факультете НТР. Он, соратник атомных разведчиков в Штатах в послевоенное время, готовил спецагентов супругов Коэн в качестве связных в агентурной сети, руководимой
