на луну. Та уже успела скрыться наполовину.
— Ты кто? — опешил главарь замгут и отпустил гномика. Тот упал, но почему-то не двигался.
— Я УттУ! Я пришёл сказать тебе, что с этой минуты вы оставите это племя в покое! — говоря это я приближался к замгуту, и шарился по своим карманам, ища, чем бы подкрепить свои слова, и нащупал зажигалку. — Ты хорошо меня понял! — гаркнул я, подходя к замгуту, наклоняясь и поджигая перед его лицом зажигалку, поднёс огонь к его волосам и поджёг их.
Замгут заорал, схватившись за голову, пытаясь потушить огонь. Я схватил эту тварь, согнул его пополам и засунул башкой в песок, засыпав огонь, затем выдернул его, выхватил у стоящего рядом офигевшего другого замгута нож. И приставил лезвие к шее главаря замгутов.
— Вы пролили кровь шамана в священную ночь, а мне нужна была кровь девственницы, нарушителя ждёт смерть! — я плохо понимал, что творю. Но мои руки двигались словно не мои. Острый нож без труда перерезал горло главы замгутов, я бросил его тело на песок, презрительно плюнул на него, скрывая этим приступ тошноты.
— Подними шлем! — скомандовал я ближайшему ко мне замгуту. Тот тут же поспешил исполнить мой приказ. — Ко мне подойди! — приказал я ближайшему ко мне гномику. Тот вздрогнул, но не посмел ослушаться моего приказа и подошёл, боясь на меня посмотреть. — С этой минуты! — я надел на его голову шлем замгутов. — Ты глава всей этой банды и замгуты больше вас не тронут, а наоборот, будут вам приносить дары и отдавать всякие почести. Всем понятно?! — рявкнул я.
Замгуты и гномики закивали и попадали передо мной на колени. Тот, что в шлеме, тоже хотел упасть, но я его остановил. Шикнув, чтоб тот стоял рядом. Гномик снова подчинился. — Раз все всё поняли, давайте команду своим отступать, быстро в лодки и марш за подарками нас задабривать! — скомандовал я замгутам. — Так уж и быть не буду я в этот раз у вас луну отнимать, — я улыбнулся, показывая на небо. К счастью для меня затмение было неполное и недолгое.
Замгуты начали вскакивать, суетиться, подавать сигналы.
Дикари, а выправка и дисциплина у них была высший класс. Едва раздались только им понятные сигналы, как на берег стали выбегать замгуты, а за ним и гномики. Уж не знаю, как они общались, но бои были тут же прекращены, замгуты быстро загрузились в свои лодки и отплыли.
Назначенный мною новый глава гномов уже отдал распоряжения унести тела шамана и бывшего главы. Увы, я не успел его спасти и тварь замгут главу задушил.
От замгутов осталось несколько лодок, на одной из них мы доплыли до наших и вернули всех на остров.
История нашей победы была невероятная, и с трудом верилось, что дикари вот так просто нам поверили, и больше не будут нападать на гномиков.
Но мы слишком устали, чтоб думать о плохом, поэтому просто пировали с гномиками, стараясь не думать о том, что будет потом.
А потом было всё даже лучше, чем я мог предположить.
Утром нас разбудили радостные крики гномиков.
Оказалось, что на остров приплыли замгуты и не одни. Они привезли с собой не только дары, но и женщин, увезённых ранее с этого острова.
Потом радость была омрачена пышными похоронами главаря и шамана.
Новый глава гномиков назначил нового шамана племени и, по-моему, совету шаман из племени замгутов взял себе в жёны девушку из племени гномиков, и я пообещал шаману замгутов, что лично буду следить за ним и, если, он обидит свою жену, я приду и покараю его.
Свадьба была шумная и весёлая.
Теперь два враждующих племени помирились и договорились об обмене и мирном существовании.
Среди даров, принесённых нам, мы нашли артефакт, а с его помощью, нашли ещё один артефакт.
— Итак, — астроном разложил перед нами три найденных артефакта. Обломок кости, камень похожий на осколок стекла, и мою непонятную хрень, об которую я чуть не сломал зубы. Их объединял один и тот же символ, изображённый на каждом из предметов.
— И что нам с этим теперь делать? — спросил Пётр.
— Да если б я знал… — вздохнул астроном. — Макс свой артефакт потёр, может и эти потереть нужно?
И мы попробовали потереть. Ничего не произошло. Лизка даже поцеловала кость, но и это не помогло. Потом Янка вспомнила, что в прошлый раз артефакт активировала моя кровь.
В общем пустили мне кровь, но и это не помогло.
Решили, что «утро вечера мудренее», и легли спать.
Среди ночи нас разбудил астроном. Он потащил нас на берег, бормоча что-то невнятное про лунный свет и правильное расположение. Спорить с ним желания не было. Мы поплелись на пляж и там расположившись на берегу наблюдали как астроном, бегая вокруг нас, чертил непонятные знаки на песке, что-то бормотал себе под нос, раскладывая треугольником артефакты.
Я очень хотел спать и, удобно устроившись у Янки на ногах, заснул.
— … я ж говорил! — услышал я сквозь сон вопль астронома. — Нужен был лунный свет и правильное расположение для артефактов, — я едва открыл глаза как тут же зажмурился, ослеплённый вдруг ярким светом. Глаза пришлось закрывать ещё и руками. Когда яркость уменьшилась, и я смог открыть глаза, то не сразу понял, где мы находились.
— Не может быть! — завопила Лизка, — да эта же наша хижина…
— Точно она! — воскликнула Янка.
И я тоже не поверил своим глазам, мы оказались недалеко от хижины, которую ранее получили как награду.
— Я вас приветствую — услышали мы голос и замерли.
Глава 11. Начало чего-то нового приходит с концом чего-то старого
Сначала я не понял, кто говорит, но потом дошло, что это старый знакомый голос у воды.
— Приветствую. Вижу вы нашли искомое, — монотонно продолжал вещать этот странный голос и чем дольше, тем тише и тише пока вовсе не исчез.
Мы, не обращая внимания на него, начали наводить порядок, девочки начали купаться, а парни пошли за фруктами. Спустя пол часа в домике возвышалась небольшая горка фруктов, но девчонки все еще не пришли. Не забивая себе мозги лишними мыслями, под руководством Петра, мы пошли выгонять прекрасный пол и самим купаться. Все тело зудело, сил нет терпеть. Чесаться начало, когда солнце высоко светило и стекающий пот попадал на только-только затянувшиеся коркой порезы и ссадины.
Вокруг прилично разлитого ручья образовалось свежая поросль травы, везде мокрый песок, а в воде оставалась баламуть от выпрыгивающих голых девочек, когда Петр пробасил
