стакана, стоящего в десятке метров от нас. Не знаю, что там предпочитает пить Лиля, но согреться изнутри ей точно не помешает.
Возвращаюсь с горячей дозаправкой в руках. Ставлю картонную подставку с кофе на скамейку.
— Какой у тебя большой… — ошарашивает меня своим наблюдением Гордеева.
— Что?
— В смысле, — вмиг тушуется, — телефон больше, чем мой. Непривычно такой в руках держать.
— Мне часто говорят, что «такой большой непривычно в руках держать», — усмехаясь, сажусь на своё место.
— Ха-ха. Кто-то потерял ключи от каламбурошной? — быстро передает мой телефон, как будто он может обжечь ей руку, как горячая картошка.
— Налетай на кофе. А то уже губы синие, — сам припадаю к своему капучино. — Что там Дина? — откидываюсь на скамейку, а руку забрасываю за спину Лили.
— У неё лямур, — с блаженством обхватывает пальчиками горячий стакан. — Будет дома только через три часа.
— Может, ещё кому хочешь позвонить? Для тебя сегодня исходящие бесплатные.
— Какая щедрость, — делает первый глоток, после чего облизывает губы, чуть припорошенные кофейной пенкой. — Но, нет, мне больше некому звонить. Маму беспокоить не хочу, всё равно она сейчас сделать ничего не сможет.
— Мне позвони.
— Так ты же передо мной сидишь, — в недоумении поворачивается в мою сторону.
— Ну, не сейчас. А вообще. Вбей свой номер. Я сделаю тебе дозвон. Может, захочешь мне позвонить когда-нибудь. Я постоянно на связи. Если только не на съёмке. Но я перезваниваю всегда.
Закрывается от меня своими волосами, когда наклоняется вперёд, поправить ускользнувшую с колен ветровку:
— Так что там у тебя за съёмки? Что за работа?
— «Я снимаю мужиков», — как тебе такая формулировка?
— Интригует.
— А вот ещё: «Я обрабатываю мужиков».
— Не легче.
— Короче, я занимаюсь мужской фотосъемкой.
— Как оригинально.
— Весьма. Знаешь, какой самый прикольный комментарии, который я получил от девушки?
— Дай, угадаю. «Артёмка, ты бог»?
— Нет, не совсем. «Почему я не парень? Я тоже хочу к тебе на фотосессию».
— Да что же ты там такое делаешь? — приподнимает бровь, терроризируя при этом пальцами крышечку на кофе.
— Если хочешь, могу показать, — моя рука, так удобно примостившаяся на спинке скамейки, касается Лилиных волос. — А, правда, поехали ко мне? Дина снова, сама того не подозревая, выделила нам время. А когда она вернётся домой, отвезу тебя к ней.
— И чем мы с тобой будем заниматься? Коллекцию марок рассматривать? — изображает в воздухе пальцами кавычки.
— Марки я не коллекционирую, а вот женские трусики — да.
— Мне стоит иногда вспоминать, что ты — Сокович, это объясняло бы многие твои слова, — качает головой.
— Родителей, как и отца с его фамилией не выбирают.
— Это точно, — опускает глаза, снимает на фиг крышку со стаканчика и допивает сладкую пену, скопившуюся на дне. Снова облизывает губы.
Понимаю, что все мои планы поработать летят к чертям. Но я же за спонтанность поступков?
— Ты сказала, что миллион лет не была в кино. Приглашаю на домашний сеанс. Приятная компания, лучшие места и всё такое, — ловлю противоречивый взгляд Гордеевой. Вроде бы и согласиться, а вроде бы на х*й послать. — Так и быть, коллекцию трусиков тебе показывать не буду.
— Ладно, Дина в курсе, что я с тобой, и в случае твоего плохого поведения знает, где тебя искать.
— Да, действуем по старой схеме, — параллельно с Лилей встаю со скамейки. — Машина там, — рукой, в которую мне вручают ветровку, указываю направление.
— Покажешь мне хороший фильм, и моооожет быть твоя коллекция трусиков пополнится, — разворачивается спиной, лишив меня возможности просканировать её выражение лица.
Вот врёт же… или нет?
Глава 12. «Не важно что, главное — с кем»
Артём.
От моей машины, напоследок кокетливо сверкнувшей нам фарами, направляемся с Гордеевой к ярко освещённому подъезду. Навстречу идёт подозрительного вида мужик с каким-то лохматым волкодавом.
Да, собак таких размеров только ближе к ночи и выгуливать, чтобы народ не пугать.
Поравнявшись с нами, не особо адекватный пёс в прыжке пытается нас горячо «поприветствовать». При этом переходя на хрип от натяжения поводка. Радушный ли это приём со стойкой на плечи и облизыванием лица или агрессия с откусыванием полноги? Не знаю. Но в такие моменты анализировать некогда, и здесь, прежде всего, срабатывает инстинкт самосохранения. Поэтому первое, что я делаю, это резко прикрываю Гордееву собой. И только потом, на эмоциях, объясняю владельцу собаки доступным, исконно русским языком всё, что я о нём думаю. В моей пылкой речи естественно проскальзывает самый важный вопрос, какого хера он выгуливает своего питомца без намордника? Лиля в это время стоит сзади, уткнувшись мне в спину, сжимая в кулаках ткань моей ветровки.
— Испугалась? — обращаюсь к ней, когда след случайных, но не буду лгать, что приятных прохожих теряется во мраке.
— Это было так неожиданно, что я… — тенью следует за мной.
— Если честно, я сам очканул, — подбадриваю Лилю, когда подходим к подъезду.
Прикладываю к двери ключ от домофона. Мелодичное треньканье приглашает нас скрыться от уличной прохлады и погрузиться в тёплое нутро многоэтажки. В лифте поднимаемся в установившейся между нами тишине, разбавленной сопровождающими движение кабины шумами и скрипами. Гордеева смотрит себе под ноги, запихнув свои руки в большой накладной карман толстовки, тот, который спереди. А я внаглую любуюсь её соблазнительными ножками, облачёнными в короткие шортики.
Это в таком виде ты в магазин за хлебом ходишь? Или там какой-то симпатичный пекарь работает?
— Гордеева, такие ножки только на мужские плечи закидывать, а не прятать под широкими джинсами, как ты это вечно делаешь, — пытаюсь разрядить обстановку.
— Вот за твои уши я бы свои ноги закинула, — произносит на полном серьёзе, отрывая взгляд от металлического напольного покрытия лифта. — Я же говорила, что я им доверяю.
— Мне даже немного обидно, что только этот мой орган удостоился такой чести, — начинаем улыбаться с Лилей в унисон. — Я вот считаю уши дефектом своей внешности.
— Я бы не назвала это дефектом, скорее изюминкой.
— Ага, скажи ещё, что согласна с таким высказыванием, как:
