всего минуту вашего времени. Я неоднократно пыталась дозвониться до вас по домашнему телефону, но вы были недоступны и не ответили ни на одно из оставленных мной сообщений.
— Прошу прощения, у вас, должно быть, неправильный номер. Я не получала никаких сообщений, — говорю я, делая глубокие вдохи, пытаясь усмирить сердце, так как оно колотится так сильно, что ощущаю его в животе.
— Я оставила несколько сообщений вашему сыну, Хантеру.
Опустив голову, крепко зажмуриваюсь. Хантер. Я видела, что с ним что-то происходит. Казалось, он нервничает всякий раз, когда звонит телефон, а разговаривая с отцом, он выглядел взвинченным… настолько, что после этих звонков ему требовался час, если не больше, чтобы расслабиться.
— Чем могу вам помочь? — сдаюсь я, зная, что сейчас ничего не могу поделать.
— Мне всего лишь нужно подтвердить кое-какую информацию и узнать имя и номер телефона вашего адвоката. Мы с вашим бывшим мужем пришли к согласию, что будет лучше, если с этого момента вопросы будут обсуждаться через адвокатов.
— В настоящее время у меня нет адвоката.
— Хм, — хмыкает она, и мои кулаки сжимаются. — Я работаю на вашего мужа, так что, на самом деле, мне не следует говорить вам то, что собираюсь сказать, мисс Колдер, но советую вам как можно скорее нанять адвоката.
Не знаю, каковы планы Макса, но он точно не отказался от идеи получить опеку над Хантером, и этот звонок тому доказательство.
— Я займусь этим вопросом и найду кого-нибудь, кто будет представлять меня, — тихо говорю я.
— Было бы хорошо. — Ее ответ такой же тихий, и если бы я не знала лучше, то поклялась бы, что ей жаль меня.
— Могу я спросить, какого рода соглашение об опеке просит Макс?
— В настоящее время он просит о полной опеке.
— Конечно, — шепчу, сделав глубокий вдох, и медленно выдохнув.
Закрываю глаза, задаваясь вопросом, сколько стоит хороший адвокат. У меня есть кое-какие сбережения, но их немного, так как большую часть я потратила на развод, а затем на переезд на Аляску.
— Какая еще информация вам нужна? — спрашиваю я, желая, чтобы этот звонок закончился.
— Мне нужно подтвердить ваш фактический адрес, а также имя, адрес и номер телефона человека, который присматривает за Хантером, пока вы на работе.
— В это время за ним никто не присматривает. Я работаю до пяти, до четырех он в летнем лагере, после которого отправляется домой и ждет меня.
— Хм, — снова хмыкает она, и от этого я стискиваю зубы, потому что звук неодобрительный.
— Извините, миссис Паттерсон, но только что вошел мой клиент. У вас есть адрес электронной почты, по которому я могу попросить своего адвоката связаться с вами, как только я его найму?
— Конечно. — Она диктует адрес электронной почты, я быстро его записываю и, пожелав ей доброго вечера, вешаю трубку.
Откинувшись на спинку кресла, тупо смотрю на стену перед собой, желание схватить Хантера и сбежать почти непреодолимо. Я буду бороться всем, что у меня есть, чтобы сын остался со мной, но я также знаю, что Макс позаботится о том, чтобы увидеть, как я испускаю последний вздох, отнимая у меня Хантера.
***
Даже не потрудившись налить в бокал, забираю открытую бутылку белого вина в свою комнату, выхожу на балкон и сажусь в кресло, положив ноги, все еще обутые в туфли на высоких каблуках, на перила. Поднеся бутылку к губам, делаю глоток. Обычно я бы не пила — или, скорее, не стала бы пить с мыслью напиться, — но поскольку Хантер проводит ночь у друга из лагеря, могу спокойно запить свои заботы и проблемы, не чувствуя себя ужасной матерью.
Проглотив прохладную жидкость, вздыхаю. Когда я вернулась с работы, Хантер уже был дома, и, как у нас повелось с первого дня, когда начала работать, а он посещать лагерь, сын взволнованно рассказал мне о своем дне. О лососе, которого поймал, и о том, как завтра их научат коптить и готовить вяленое мясо, которое он принесет домой. Затем спросил, можно ли переночевать у Фина, а утром отправится с ним в лагерь. Семья Фина устраивала пикник у реки, и он хотел пойти с ними.
После того, как я сказала «да» и увидела его счастливую мордашку, мне стало так паршиво от того, что придется расспрашивать его о причине, по которой он скрыл от меня важные сообщения. Когда я усадила его и спросила об этом, то не ожидала, что он так расстроится. В явном потрясении он сказал, что скучает по друзьям и отцу, но хочет остаться со мной. Он объяснил, что отец рассказал ему, что наймет адвоката, и Хантер скоро вернется в Сиэтл и будет жить с ним. Сын решил, что, если я не узнаю об этом, ничего не случится, и он сможет остаться там, где хочет. Меня убивало осознание того, что выбор не зависит ни от него, ни от меня. Некий человек, не имеющий реального понимания ситуации, будет решать нашу судьбу.
Сделав еще глоток из бутылки, откидываю голову на спинку кресла и смотрю на медленно темнеющее небо, жалея, что дедушки нет рядом. Он сказал бы мне, что все будет хорошо, или нашел бы способ сделать так, чтобы все было хорошо. Даже сейчас я не могу поверить, что его нет. Я действительно думала, что он будет жить вечно. В своей голове возвела его в ранг супергероя, бросившего вызов времени. Лучше бы я так не делала. Хотела бы я осознавать, что он был всего лишь человеком и что его время на земле ограничено, как и у всех остальных.
Тогда я поступила бы совсем по-другому. Убедилась в том бы, чтобы он знал, как сильно я его люблю и ценю. Четыре года назад, когда отношения между мной и Максом начали ухудшаться, дедушка переехал во Флориду и купил дом недалеко от пляжа. Он сказал мне, что устал от холода и снега на Аляске, но знаю, он сделал это для того, чтобы мне было куда пойти, когда, в итоге, положу конец лжи, которой, как мы оба знали, я жила.
За месяц до его смерти я сказала ему, что попросила Макса о разводе, и что, как только развод завершится, мы с Хантером переедем во Флориду в то же здание, в котором жил он. Дедушка опечалился из-за Хантера, но достаточно хорошо знал ситуацию, чтобы понять, что, оставаясь вместе, мы с Максом приносим больше вреда, чем пользы. Через три дня после нашего с ним последнего разговора, мне
