Приправы, пряности, зелень – как-то не особо этим всем увлекаются, чтобы оттенить довольно пресный вкус баранины или говядины. Овощи вкусны, но они вкусны сами по себе.
Так, наверное, и должно быть в степи, в пустыне, где жившие в суровых условиях кочевники-скотоводы веками питались так, чтобы лишь утолить голод, лишь восполнить бешено расходуемые калории. Вспомним Пушкина и его впечатления о калмыцком чае джомбе – заваренных в бараньем жире с молоком брикетах. И как его чуть не вытошнило. А для степняка это и еда, и питье, и горячее для быстрого прогрева застывающего на пронизывающих суховеях организма. Иного здесь и не надо, все иное излишне.
Конечно, в городах есть все – любая кухня, любые рестораны. В Актау мы побывали в прекрасном ресторане, где казахская кухня возведена действительно на уровень гастрономического искусства. И морское меню из каспийской рыбы тоже было великолепным. И это правильно. Есть простое, есть сложное, и все это части целого. Ну и хватит о местной кухне. Не потому мы познаем Мангышлак.
Во время обеда мне не давала покоя мысль о нашем отставании. В Актау мы опоздали. Должны были быть еще вчера, а до сих пор не доехали полтораста километра. Вот уже сейчас мы должны были не просто покинуть Актау, а выехать из каньона Саура, оставив позади белый пляж и голубую бухту, и брать курс на Тюб-Караган, а оттуда по степным дорогам – на подземный некрополь Шекпак-Ата. Таким образом, мы должны были описать по Мангышлаку подобие восьмерки, за ее середину приняв Актау.
Но если следовать плану и ехать сейчас в Актау – у нас совершенно мистическим образом вылетает два дня. Наше отставание по всем прикидкам было чуть более полудня. Однако если следовать маршруту во всей его строгости – двух дней как не бывало! Мы уже давно пообедали и ехали, а этот факт никак не укладывался у меня в голове. Я останавливался на обочине, сверялся со своими записями и распечатками – расчеты не врали, однако два дня как корова языком слизнула. Они взяли и исчезли, будто мы занырнули в бермудский треугольник и вынырнули спустя секунду. И все изменилось.
Когда произошло это искривление времени и пространства – тогда ли, когда мы проехали через «ворота Маната» и разменяли Устюрт на Мангышлак, раньше ли, когда мы только въехали в нескончаемую степь, там, за Самарой, или только когда приняли решение ехать и маршрут стал путем? Как сказали бы в «Клубе загадочных друзей», будь таковой въяве: кто знает, друг мой, кто знает?!
Пропажу двух дней невозможно было понять, это надо было принять. Тем временем мы подъезжали к Шетпе, большому райцентру и железнодорожной станции. Здесь железнодорожная ветка Бейнеу – Актау, что шла параллельно шоссе весь Северный Устюрт, а потом исчезла в провалах чинков возле Сай-Утеса, вновь появилась в поле зрения.
Мы планировали задержаться в здешних окрестностях, но именно что спустя два дня, здесь мы должны были закончить верхнее окружье нашей восьмерки – упасть после степных мавзолеев, некрополей и пещерных городов в чудесные лабиринты долины замков Айракты-Шомонай. Однако два этих дня у нас сожрало немыслимое искривление времени. И я принял решение. Нам нужно было сворачивать влево, на Актау, к морю, а я свернул вправо, к Шеркале. В каменные извивы степи.
Давным-давно я завел себе правило в ситуациях, когда все идет не так, полагаться на некий резкий и нестандартный ход. И теперь мы ехали против часовой стрелки, а не по ней, как было логично, ехали к чудесам нерукотворным вместо чудес рук людских. 363 мангышлакских святых пока не удостаивали нас своей благодатью.
В Шетпе мы решили заправиться. АЗС на выезде из села была закрыта на технологический перерыв. Сливали бензовоз, и скопилась немалая очередь. А время уже подходило к пяти вечера. Поковырявшись в нутре навигаторши Оксаны, я задал вопрос, есть ли поблизости еще АЗС. Есть! – откликнулась чуткая Оксана.
И мы поехали через все Шетпе – длиннющее, не на один километр вытянутое вдоль железной дороги богатое село. Дав пару затяжных петель через центр, ибо по-иному Оксана не могла, собрав пяток светофоров и два железнодорожных переезда со шлагбаумом, мы выехали на самую дальнюю окраину, где бронзовела в уже скатывающемся с небосклона солнце новехонькая АЗС. На которой продавали только газ.
– Так у вас же на козырьке надпись АЗС, а не АГЗС, – пытался было я воззвать к совести местного служителя.
– Э, брат, что такое надпись? Буквы! – философски заметил он, поздоровавшись за руку.
– Маршрут перестроен. Развернитесь, – только и сообщила мне флегматичная Оксана, когда я сел в машину.
Обратный путь по Шетпе мы преодолели с той джигитской лихостью, что позволяют себе лишь местные. По окраинам, без всяких ж/д переездов. Вопли Оксаны игнорировались, и она опять замолчала тем осязаемым, густым молчанием, которым способна молчать только женщина. Глубоко обидевшаяся женщина.
Очередь на первой АЗС подросла. Через час мы заправились.
Явление космоса
Сразу за Шетпе пошел проселок и появился рельеф. Дорога скакала со взгорка на взгорок, поворот вился за поворотом. Кругом была степь, едва-едва поросшая мелкотравьем, однако горочки и бугорки явно добавили веселья. Машина наша почувствовала под ногами землю и оживилась, после равнин ей такая прогулка была явно по душе, и она рвалась, урча, на вольный выпас. Но вскоре пришлось умерить ее пыл. Справа показался пологий склон, весь усыпанный камнями, как блюдце с бисером.
Но что это были за камни! Все они имели форму почти идеального шара. Как речная галька. И всё бы ничего, если бы не их размеры – самые маленькие были в половину человеческого роста, немало было и шаров с мой рост, попадались и отдельные сортовые каменюки в два и более роста, эдакий дачный домик. Круглые, повторюсь, камни.
Это начинались знаменитые местные поля конкреций.
Конкреции – не до конца изученные геологические образования. Версий их происхождения множество, включая самые дремучие. Официальная наука сходится во мнении, что эти каменюки образовываются в осадочных толщах, то есть либо в существующем, либо в бывшем океанском дне. И Мангышлак тому подтверждение, ибо он не что иное, как дно древнего океана Тетис.
Как образуются конкреции? Все знают, что такое жемчужина. Эта драгоценность образуется вокруг попавшей в раковину моллюска песчинки. Моллюск начинает выделять слизь, чтобы защититься от инородного тела, слизь застывает, тем самым инородное тело лишь увеличивается в размерах. То есть жемчуг – это органика, наросшая вокруг минерала.
В конкреции же все наоборот. Чаще всего причиной ее образования служит органическое тело. Морская раковина, позвонок морского животного. Попадая
