прошел в те дни через Каменское:
"Все было необычно: и тускло освещенная, жарко натопленная комната, и оживленные лица ребят, одетых в тулупы и валенки, и два ведра горячей воды в углу. И еще две огромные собаки: черная и волчьего окраса. В первую минуту нам показалось, что мы попали к каким-то сказочным лесным разбойникам, да так и застыли у порога в клубах морозного пара с объемистыми рюкзаками за плечами. Но уже в следующую минуту раздались приветствия, ребята протянули руки. Кто-то помог снять рюкзаки, кто-то поинтересовался, не замерзли ли мы, кто-то сунул теплые валенки. Таинственные разбойники превратились в самых настоящих парней и девчонок.
Первое, что нас поразило, — это дружба. И это не просто красное слово. Каждый стремился помочь рядом стоящему. Между мальчишками и девочками такие отношения, о которых говорится так много, которым завидуют, но достичь которых в школе нам пока не удается.
Нас сразу втянули в бурную жизнь отряда. Мы и чай кипятили, и бутерброды делали на первый наш "дозоровский" ужин. Мы почувствовали себя более свободно, просто. И через час могли уже называть себя тоже дозоровцами. К сожалению, нам не пришлось поработать вместе с ребятами на уборке сена и укладке мешков с удобрениями, но мы не расстраиваемся: ведь нам предстоит еще не раз встретиться и на работе в совхозе, и в общих походах".
На смену непосредственной заинтересованности самим делом, на смену интересу узколичному, индивидуалистическому, свойственному первому этапу деятельности подростков, пришел интерес к отношениям, групповой мотив. Эта смена мотивов на пути к коллективу закономерна: ее нельзя ни обойти, ни перешагнуть. Развиваясь, групповой мотив с той же закономерностью приведет к коллективизму, если не будет нарушен принцип коллективной организации деятельности группы и если цель деятельности группы не замкнется на ее групповых интересах, на ее групповом благополучии.
Несомненно, что от первого проявления группового мотива до создания коллектива — достаточно долгий путь развития, однако первый шаг на этом пути очень важен. Мы сделали его в каменском лагере. Этот момент развития нашей деятельности ознаменовался, с одной стороны, проявлением умения ребят самоорганизоваться и готовностью включаться в тяжелую и не всегда приятную для них работу без расчета на личное вознаграждение и, с другой стороны, возникновением движущего мотива, источником которого стали межличностные отношения сплоченной общей деятельностью группы. Конечно, наши занятия в этом лагере не исчерпывались трудом. Были встречи с ветеранами совхоза, старыми солдатами, бывшим пограничником В.Е. Коноваловым, учительницей военных и послевоенных лет С.В. Зайцевой, были общие вечера с местной молодежью, в которые мы активно включали ролевые игры для всех участников, были походы в окрестные леса, записи воспоминаний жителей села о войне и довоенном времени, были беседы и споры, песни у гудящей печки, катание с горки зимними вечерами, общие сборы, где обсуждался прожитый день и выбирался новый "дежком" на завтра. В то же время участники всех этих разнообразных дел ясно понимали, как показывает высказывание одного из них: "Как всегда, основной вопрос — работа".
То же самое происходило и в нашей ондозерской экспедиции.
О ЧЕМ ОНИ НАМ РАССКАЗЫВАЮТ
Здравствуй, мой любимый! Что-то давно от тебя ни слуху ни духу. Я слышала, что вас должны скоро куда-то перебросить. У меня дела неважно, чувствую себя плохо, еще не работаю... Высылаю тебе теплые вещи, шерстяные носки и шарф...
Из письма, найденного при останках убитого подо Ржевом красноармейца. Его нашли ребята из поисковой группы Игоря Рослякова летом 1989 г.
Для того чтобы услышать, что рассказывают убитые на Великой Отечественной, мало прочесть их письма и письма к ним. Мало увидеть постаревшие лица их родных и друзей. Мало всмотреться в забитые окопной глиной глазницы их черепов в низко надвинутых ржавых касках. Все это необходимо, но этого — мало.
Сверстники погибших, люди из того поколения, сегодня чаще всего нам в этом не помощники: они плывут с нами в одной реке времени, в одной волне, и сами они уже другие, живущие заботами нашего дня, а не того, прежнего. Редкий человек может воскресить для нас неповторимые запахи и звуки давнего пережитого. И всякий раз у него будет для этого только одно средство — искусство.
Из огромного числа поэтов-фронтовиков нашу, необходимую нам волну мы отыскали в творчестве Юрия Семеновича Белаша. Первые стихи он написал только в 1967 г., публиковать их начали в 80-е гг. В 80-е же вышли два сборника его стихов — "Оглохшая пехота" и "Окопная земля". Умер он в июле 1988 г. Третья книжка его стихов выйдет уже посмертно. И очень многое останется пока не опубликованным. Белаш начал писать стихи уже далеко не молодым человеком, хотя в основу его поэзии легли впечатления юности, проведенной в окопах переднего края. Его стихи, так непохожие на стихи поэтов 40-х гг., вероятно, и не могли быть созданы раньше 60-х. В них редкостный сплав терпкой военной повседневности и никакими шорами эпохи не стиснутой широты взгляда нашего современника, свидетеля времени осмысления горькой диалектики истории.
Замечательно поэтическое чутье молодежи, безотказно принимающей мудрые, безжалостные и честные строки этого поэта, верящей им, несмотря на всю инфляцию слов нашего времени! Вот и сейчас, когда нам нужно протянуть руку военному поколению, мы говорим с ним по прямому проводу стихов Ю. Белаша.
Памяти Юрия Гайдамакина, школьного товарища, танкиста
Ты в глаза ему сейчас не заглядывай,
даже если и друг — все равно не заглядывай.
Дай танкисту побыть в одиночестве в эти,
может быть, самые горькие в жизни минуты.
Дай спокойно ему покурить, помолчать и подумать.
Обвести затуманенным взором предрассветное небо
с последней звездой на востоке;
послушать, как в роще березовой, солнце встречая,
гомонят беззаботные птахи;
и почувствовать вдруг, как пронзительно остро
пахнет даже простая трава тимофеевка, —
ибо скоро в сражении, за рычагами,
с напряженно застывшим, отрешенным лицом,
он забудет про все:
и про небо, которое дымом и пылью затянется,
и про птиц, улетевших в испуге из рощи,
про траву тимофеевку
и о собственной жизни.
Не заглядывай в душу бойцу перед боем,
не заглядывай.
В практике военно-поисковой работы нет ничего важнее восприятия человека человеком через
