атмосферы, а скорее застряли, зависли и ждали. Город был перевалочным пунктом. В общем-то, здесь имелось все, что нужно для жизни: несколько заведений с неплохим кофе и дешевым пивом, парочка пляжей, круглогодичный каток, уютный Старый город, два-три небольших парка с корявыми деревьями и сезонной растительностью, футбольное поле, немного искусства и светской жизни, единственный пекарь, который еще относился к своей работе серьезно. По сути, в этом городе было все, кроме того, чего не хватало людям, из-за чего они уезжали. Финн натянул на нос ворот трико и свернул на подъездную дорогу.
Сторож только-только открыл железные ворота, ведущие в пыльный двор скотобойни, а Финн уже заметил Мосбаха, выходящего из служебной двери на солнце. В одной руке он нес холодильный бокс со свиными глазами и пустую банку из-под варенья, в другой — две сигариллы, которые они сейчас вместе выкурят. Из всех работников скотобойни Мосбах нравился Финну больше всего. Маленький желтокожий мужчина с неожиданно низким голосом, он был по профессии шляпником, а еще убежденным вегетарианцем. Но после того, как магазин Мосбаха обанкротился, в его возрасте у него не было другого выхода, кроме как устроиться сюда. Вторничная сигарилла в компании Финна была одной из немногих отдушин в этой работе, о которой он не любил говорить. Мосбах вяло помахал Финну. В отличие от большинства клиентов Финна, ждущих свой заказ, ему, казалось, некуда было торопиться.
— Делу время, потехе час, — сдержанно произнес Мосбах, когда Финн добрался до него. Пустой банкой он зачерпнул свиные глаза со дна холодильного бокса. Финн бережно положил свой старенький «пежо» на гравий и, плюнув, стал полировать несуществующую царапину на руле. Он слышал только хлюпанье и скрип закручивающейся крышки.
— Кончай уже это представление, — сказал наконец Мосбах. — Зенки упакованы. Чище твой велосипед не станет. Радуйся, что приехал так рано, при такой жаре к полудню тут будет стоять дикая вонь.
Он вытащил из кармана пакетик и протянул его Финну, чтобы тот завернул в него банку. На прошлой неделе глаза испортили чье-то свидетельство о рождении. Мосбах хлопнул себя ладонью по лбу.
— Чуть не забыл. Погоди-ка, сейчас вернусь, — сказал он, всучил Финну банку и исчез за дверью скотобойни. Финн успел увидеть туши, скользящие по бойне на подвесном конвейере. Он старался дышать через рот.
— Не держал бы ты их долго на солнце, — посоветовал Мосбах, вернувшись.
Финн завернул банку и убрал в темное нутро рюкзака, после чего вытер руку о шорты.
— Это тебе. — Мосбах протянул ему шляпу цвета серый меланж из тонкого фетра с тисненым логотипом «Шляпы Мосбаха». — Сам сделал из цельного материала, единственный экземпляр! — сказал Мосбах и улыбнулся. — Подумал, она может тебе пригодиться, а на моей мансарде такими вещами только моль кормить.
— А ты не хотел бы еще раз попробовать с магазином? — спросил Финн. — Наверняка не мне одному нужна шляпа. Ты уже пытался продавать через интернет?
Мосбах поднял голову и всмотрелся в небо, будто его ответ зависел от погоды.
— Времена изменились, — сказал он. — Люди предпочитают покупать всякий ненужный хлам. — Он дал Финну сигариллу и прикурил. Мосбах питал слабость к этим ароматизированным палочкам со сладким фильтром, он втягивал дым в легкие и периодически облизывал губы. — В моем бывшем магазине теперь продают чехлы для телефонов с пластиковыми ушками и мордочками. И, кажется, дела там идут неплохо.
— Но будем честны, — сказал Финн, — ты же не можешь смириться с тем, что весь твой многолетний труд просто исчез, и до конца дней копаться в сыром мясе.
Мосбах рассмеялся.
— Поверь мне, мальчик мой, я повидал на своем веку немало исчезновений: я видел, как исчез мой отец через калитку в шестьдесят четвертом году, видел, как мать постепенно исчезала в себе, видел исчезновение скамеек и соседей, башен, стен, лесов, валют, королей, заведений, стиля и хороших манер. Видел, как исчез огонь в глазах почти у всех, кого я знал. — Он каблуком затушил окурок. — Жить — значит, смириться с тем, что все рано или поздно исчезнет. Я тебе кое-что скажу. Ты приходишь в этот мир и теряешь с самого начала: зубы, жир, сердце, волосы, время, работу, близких, а когда-нибудь, может, даже потеряешь рассудок. Жить — значит, не привязываться к вещам, ожиданиям и людям. Лучше тебе как можно раньше это понять. Если хочешь хорошо жить, придется научиться терять и проигрывать.
Финн уже почти докурил до сладкого фильтра. Мосбах еще никогда не был так многословен. Он щелчком пальцев выбросил окурок, обрадовавшись, что зазвонил телефон. Это был Хольгер из штаба — прямая противоположность Мосбаху. Он затараторил быстрее, чем позволял язык, своим высоким гнусавым голосом: мол, заказ из «Плазы», нужна лиловая блузка тридцать шестого размера и носки цвета хаки сорокового, да, похоже на фруктовый салат, но он доверяет это дело Финну, конференц-зал 223, госпожа Гуль, купить в магазине «Грюндерс» у Ратуши, это желание заказчицы, а после нужно отвезти в лабораторию мазки из гинекологии на Шиллерштрассе. «Вперед, ретивый конь!» — посмеялся в конце Хольгер и повесил трубку.
— Мне пора, — сказал Финн Мосбаху, тот заглянул в пустой холодильный бокс и кивнул. — Спасибо за шикарный фетр. Надеюсь, он успеет послужить мне перед тем, как я его потеряю.
С каждой минутой становилось все жарче. Когда Финн прибыл в «Плазу», он пожалел, что не сможет провести остаток дня в вестибюле с кондиционером. С его подбородка на мраморную стойку администрации упали четыре капли пота. Дама за стойкой не подала виду, что заметила это. Ей платили за то, чтобы она с улыбкой игнорировала подобные казусы, внушая человеку напротив, что все так и должно быть. Неестественно преувеличенным жестом она взяла трубку телефона и доложила в конференц-зал о прибытии Финна. Ее речь была пропитана той же стерильной вежливостью, что и объявления о задержке поездов на вокзале.
Не успел он постучаться в дверь конференц-зала с номером 223, как она распахнулась. Перед ним стояла высокая блондинка в лиловой блузке и серых костюмных брюках, в одной руке она держала смартфон, второй задвигала в угол флипчарт на колесиках. Справа на груди виднелось большое пятно от кофе.
— Ханнес, неважно, как ты это сделаешь, — тихо говорила она в смартфон. — Сходи с ним на минигольф, как-нибудь порадуй его, только прошу, сделай так, чтобы он внес меня в шорт-лист, ты же знаешь, как много от этого зависит. Момент, — прервалась она и забрала у Финна сверток, прижимая телефон к уху плечом. Одной рукой она надорвала тонкую папиросную бумагу. — Здрасте, — бросила она Финну,
