— Господин Саид? — позади звучит незнакомый женский голос. — Мы вас заждались.
Мы одновременно оборачивается. Я вижу полноватую женщину низкого роста. Она широко улыбается. Завидев её, Саид меня тут же отпускает.
— У вас всё готово?
— Да, заводите, — махнув рукой толстушка поворачивается к нам спиной, жестом велит следовать за ней.
— Без глупостей, Лиса! — авторитет перехватывает меня за руку, до синяков её сжимает. — Моё терпение не железное.
Он распахивает на себе куртку, слегка поднимает её край. Я сглатываю, когда вижу рукоять пистолета, устрашающе торчащего из-за пазухи джинс.
Делать нечего. Такой монстр, как он, правда не умеет шутить.
Еле-еле сдерживая слёзы, опустив голову, я словно приговорённый к жестокой казни преступник, смирно иду за своим палачом.
Толстуха открывает перед нами дверь одного из кабинетов первого этажа, с надписью “Операционная”, и мы оказываемся внутри небольшой просторной комнаты в которой пахнет медикаментами.
И смертью.
Потому что именно здесь убивают крохотных младенцев.
— Присаживайтесь.
На негнущихся ногах я иду вперёд, сажусь на кушетку. Саид тоже следует за мной. И тоже садится рядом.
— Не уйдёшь? — хмыкаю.
— Нет. Должен убедиться, что всё пройдёт гладко.
Мерзавец.
— Наверно тебе доставляет удовольствие смотреть, как на твоих глазах отбирают чью-то жизнь. Не просто чью-то, а твоего ребёнка. Впрочем, ты весь такой, Саид Ахмедов. Для тебя человеческие жизни ничего не значат.
Если не могу удрать, то хотя бы буду жёстко капать ему на мозги. Пусть монстру совестно будет. Если у него есть хоть капля этой совести.
— Молчи, сказал!
Я дёргаюсь, когда бандит вдруг хватает меня за руку, тянет её на себя. Ох! Я чувствую холодную сталь на своей ладошке. Изверг бросает мою ладонь на торчащий из джинсов ствол. Мощный. Железный. Настоящий бандитский пистолет.
Я начинаю дрожать как в лихорадке. Кожей чувствую опасную сталь. Он делат так намеренно, чтобы я прикусила, наконец язык, и уяснила, что меня ждёт в случае неповиновения.
— Клянусь, Лиса, это твоё последнее предупреждение, — рычит мерзавец, сильнее сжимая вспотевшую ладонь на рукояти оружия.
— Добрый день! — наша драма прерывается появлением светловолосой женщины в очках, в белом халате. Она выходи из-за ширмы. — Я — Людмила Георгиевна, врач-гинеколог. Я буду проводить операцию по прерыванию нежелательной беременности. А вы, — на меня кивает, — пациент, да?
— Да, — отвечает за меня Ахмедов. — Сделаете всё аккуратно?
— Конечно.
— Только не повредите ей там ничего. Молодая девка. У неё ещё все впереди. Позже родит. Рано пока.
Сволочь!
Да кто он такой, чтобы решать что-то за меня!
Кого мне любить, когда беременеть и когд рожать.
За всю свою жизнь я ещё не встречала человека чудовищнее его. Он- вылитый герой фильма про самого омерзительного в мире подонка.
Врачиха отворачивается, направляясь в сторону металлического столика, край которого виднеется из-за ширмы. Я присматриваюсь. Леденею. Когда вижу там разложенные в ряд хирургические инструменты.
А мне Саид на ухо шепчет:
— Найдёшь себе другого мужика, Лисичка. Намного лучше меня. Со мной ты пропадёшь. Не пара я тебе, ясно! Ты светлая, чистая девочка, а я подонок редкостный.
Он вроде как теплеет. Больше не давить мою руку до хруста, а начинает нежно поглаживать.
На этих словах он встаёт с места. Смотрит на меня, как в последний раз, разворачивается, делает шаг к выходу.
Конец. Всё слишком, слишком сильно для меня.
Слёзы бурным ручейком брызгают из глаз. Мой голос надламывается. Говорить очень трудно. Зажав рот ладошкой, я пытаюсь крикнуть ясно и чётко. Свои последние предсмертные слова:
— Что же ты уходишь, Саид? Останься. Может сам лично примешь участие в “убийстве”? Тебе ведь это в кайф! Не привыкать. Бандит и в Африке бандит. Убивать — твой смысл жизни. Вон, выбирай инструмент. Какой тебе по душе?
Не могу остановиться. Эмоции меня живьём сжирают.
Хруст кулаков. Саид едва сдерживается от наказания за грубость. Пересилив зов внутреннего эго, он дёргает дверь за ручку, спешно выходит в коридор.
Грохот двери. Такой сильный, что стёкла завибрировали.
Ушёл. Я почти даю волю слезам, глядя на устрашающий стол с инструментами. Представляю, как ими будут ковыряться внутри меня. Внутри самого сокровенного для женщины.
— Ну рассказывай давай, — Людмила Георгиевна присаживается напротив меня с тонкой тетрадкой в руках. Открывает её, собираясь делать какие-то пометки. — Сколько тебе лет. Когда месячные были в последний раз? Болезни? Группа крови какая. А кровь надо бы сдать… Пока анализы не сдадим, операцию не имеем права проводить. Но это быстро с нынешними современными методами.
Я начинаю что-то говорить, отвечая на поток бесконечных вопросов гинеколога сквозь хлещущие потоком слёзы. Сбиваюсь. Слов не могу подобрать. Многое не могу вспомнить. Такие простые вещи, а из головы как топором вышибло.
Неожиданно врачиха меняется в лице. Захлопывает тетрадь, швыряет её на край своего письменного стола.
— Слушай, милочка! Вижу, тебе это не надо, да? Я не могу выполнить процедуру против воли пациента.
Это что? Неужели в беспощадной тьме появляется слабый лучик света?
— Вы мне поможете, да? — с надеждой хватаю женщину за руку, словно милостыню прошу, как попрошайка, умирающий от голода. Зарёванными глазами смотрю на неё. — Но Саид… ужасный человек. Он меня так просто не выпустит. У вас проблемы будут.
— Марин, иди отвлеки амбала, — Людмила Георгиевна просит медсестру-толстушку.
— Хорошо. Как? — спрашивает та.
— Просто перескажи ему анамнез Алисы. Предложи документы заполнить. Согласие на обработку персональных данных. Главное, от кабинета подальше отведи.
— Но там везде его люди, по всей больнице рыскают! — паникую.
— Через окно вылезешь. А я скажу, что ты в туалет попросилась. Маринка пока его отвлекать будет, ты якобы и улизнула. А мы не уследили. Не виноваты будем. Вот и всё, — подмигивает мне докторша.
— Ох! Спасибо вам большое, спасибо!
Не могу сдержать эмоций. Теперь уже радости.
Не все люди волки в нашем холодном и жестоком мире, как говорится в философском выражении: “Человек человеку волк”.
— Жалко тебя, дочка. Молодая такая. Двадцать всего. Да еще и резус у тебя отрицательный. Вдруг случись чего, потом проблемы будут с последующим зачатием, или болезни. У меня, конечно, рука лёгкая, опыта много, но тут уж Бог решает. А дети это счастье.
