оказывается. Выпил я водичку, кусок, слава богу, провалился в желудок.
— Очень вкусно, — сказал Александр Петрович, — ты стала готовить лучше, чем твоя мама.
— Папа, — строго сказала Элла, — мама готовила лучше всех.
— Конечно, конечно, — заторопился Александр Петрович.
Видимо, ее даже родной отец побаивался и никогда ей не перечил.
— Моя мама умерла два года тому назад, — просто сказала Элла. — Она была очень хорошей хозяйкой… Кому кофе, кому чай?
— Рекомендую кофе, — сказал папа. — Элла большой мастер.
— Можно, я тоже кофе, — попросила Элла жалобно.
Впервые я услышал от нее жалобные слова.
— Пожалуйста, папа!
У них вышла размолвка. Отец не разрешал ей пить кофе, ей было вредно, но очень хотелось. Мы не придали никакого значения их разговору.
— Папа боится за мое здоровье, — печально сказала Элла.
— Понимаете… — начал папа, но она перебила его обычным своим железным тоном:
— Мальчики, пока я готовлю, расскажут тебе про свое хобби. Они — филателисты.
Винт меня не признает, берет все на себя:
— Раньше мы про марки и знать не знали, а теперь жить без них не можем! Кажется, что такое марка — клочок бумаги! Нет! Это целый мир. Мы, например, собираем флору. Цветы. Раньше мы и цветы не любили. Теперь — другое отношение, мы все про них знаем, и нам цветы стали нравиться. Пожалуйста… Это лотос — символ чистоты. Почему? Потому что, хоть лотосы и растут в болоте, грязь к ним не пристает. Лилия — королевский цветок. Три лилии на знамени Франции нарисовал Людовик, отправляясь во второй крестовый поход. Гиацинт — символ гордости. Мак означает сон. Есть такой бог сна Морфей. Или астра — кажется, что в ней такого уж замечательного? Однако это как бы пылинки звезд. Если ночью хорошо прислушаться, слышно, что астры шелестят — они шепчутся со звездами…
Элла поставила поднос с чаем и кофе и захлопала в ладоши. Отец тоже восхитился, он не ожидал, как интересно иметь дело с марками. За то, что мы такие молодцы, Элла сделала нам подарок — карту области. Такую же нам показывал Валентин Дмитриевич. Карты было две — мне и Винту. Не скрою, мне подарок понравился, но на Винта смотреть не хотелось, покупали человека на глазах. Я решил уйти без чая, придумал, вроде меня дома в магазин послали, думал, Винт встряхнется. Ничего подобного — пьет кофе из маленькой чашечки, мизинчик отставил, продажная душа. Эльвира меня проводила до дверей.
На следующий день лежу я на этой замечательной карте на полу, смотрю на реку, озера, леса и тоскую. Впервые в жизни у нас с Винтом пошли нелады.
Слышу, бабушка шаркает.
— Опять двойку получил? — Погладила меня по плечу. — Не горюй, не всем умными быть.
— Что ж я — дурак?
— Свой дурак дороже чужого умника.
Успокоила, называется. Я спросил у бабушки: бывало у нее, чтоб с самым лучшим другом расходиться?
— Было, — говорит бабушка.
— У вас, наверно, разные интересы появились?
— Наоборот, — вздыхает бабушка. — Помню, влюбилась я в одного там Павлика, а он моей подруге понравился. Увела, чертовка!
— Ну, баб, у тебя примеры!
Слышу — звонят в дверь. Чувствую, Винт, мой закадычный дружище в прошлом. В чистой рубашке, ботинки блестят, смотреть противно.
— Че это ты вырядился? — спрашиваю.
Совесть еще осталась — краснеет.
— Так как же… надо к Эльвире идти.
— Что это ты ее так красиво называешь?
Винт отмолчался, положил на колени этот несчастный кляссер.
— Я, — говорит, — книжку про филателию до конца прочитал. Много интересного. Например, на острове Борнео была выпущена марка самой необычной формы — в виде границ этого острова.
— Плевать я на марку хотел и на этот остров! — говорю я напрямик. — Я рад, Винт, что ты нашел себе интерес в жизни, поздравляю тебя. Только нам не по пути. Я вчера притворялся, что мне марки нравятся. А уж мучиться из-за них, ночей не спать, извини пожалуйста!
— Фу-у-у, — вздыхает мой Винт с большим облегчением. — Ты, брат, настоящий артист. Ха-ха-ха. «Мы жить без них не можем»! Я думал, ты всерьез. Какое это увлечение — марки! Это, брат, тьфу, а не увлечение.
На радостях продали мы все наши марки на филателистическом пятачке, купили по паре мороженого. На несчастных марочников смотрим, а они меняются марками, волнуются и живут замечательной жизнью, которая к нам, слава богу, не имеет никакого отношения.
В центре, у кинотеатра, встретили ребят с нашей улицы. Они бесплатно мультики смотрели. На здании кинотеатра висел экран дневного кино, подходи кто хочешь. Мульты кончились, и мы пошли на стройку комбината на окраине нашего города. Там котлован копали, и работал экскаватор. Забрались мы всей компанией на теплые бетонные плиты, смотрим на строительство, беседуем о том о сем. Рычит экскаватор, подъезжают машины одна за другой, увозят, что им в кузов из ковша насыплют.
— Интересно, может он на километр вниз закопаться, такая силища?
— Вода пойдет, — говорит Винт, потонет.
— Откачают насосами.
— Замучаются качать.
Люблю я такие беседы обо всем, никогда не скучно, любая тема за живое задевает.
— Интересно, на экскаваторщиков берут после восьми классов?
— Может, берут, а может, нет. На шоферов не берут, я у бати узнавал, — говорит Винт.
— Представляете, — говорю, — будет нам шестнадцать лет, начнется настоящая жизнь.
— А потом сорок.
— И помирать!
— Не-а, к тому времени таблетки какие-нибудь придумают. Наука!
— Да нет! Просто все менять будут. Нога не работает, тебе запасную, сердце не работает, пожалуйста, — новое сердце.
— Что ж в конце концов от нас останется?
— Голова.
— А голова сносится?
Тут мы призадумались крепко, но ничего придумать не смогли. Осталось верить в науку. Может, нас на другую планету переселят, где никто не умирает.
— Сейчас жить еще не очень интересно, — продолжаю я свое, — как-то ни то ни се! Скорее бы уж паспорт получить.
— Мне лично нравится, — не согласился Валерка с соседнего двора. — Иногда очень интересно живешь, особенно на каникулах.
— Это мещанство, — хмуро сказал Винт. — К примеру, у тебя есть такое дело, чтоб ты ночей за него не спал?
— Нет, — признался Валерка. — Всегда вставать не хочется, это да. Какое бы там дело не было.
— А у меня есть, — сказал кто-то. — Как день рождения, в семь утра вскакиваю: очень интересно, что подарят.
Тут наш разговор прервали. На велосипеде подъехал глупый человек Бряндя, а на раме у него сидела Эльвирочка. Естественно, с большим бантом на голове. Я Бряндю убить был готов. Мы после стройки в футбол играть собирались, да любое дело без этой кикиморы счастьем кажется. Я бы не пошел, но Винт
