Тело его окутывает сияние. Если тьма, а именно она окружает его, вообще может сиять. У ног мужчины из этого черного тумана появляется гепард. Крупные пятна на шкуре зверюги различить можно с трудом, они почти сливаются с буро-серой шкурой. Спину огромной кошки рассекают длинные полосы.
Я часто моргаю, удерживая взгляд на глазах Панаевского. Дыхание сбивается, внутри поднимается сила и приходится сдерживать и ее. Спокойно, никто на нас не нападает.
Не смотря на то, что ни гепард, ни его хозяин не шевелятся, чувство опасности нарастает. Вся комната постепенно погружается в мутный туман. Меня продавливают силой.
И я понятия не имею, что с этим делать. Мысленно обращаюсь к богам, божествам, духам, предкам и всему прочему бестиарию.
В носу нестерпимо щекочет, словно дымка вокруг это пылевая завеса. И я чихаю. Громко и от души, аж звенят хрустальные стаканы на столике между нами.
Это становится совершенно неожиданным не только для меня, но и для Панаевского. Давление отступает, свечение остается только вокруг его тела, зверюга исчезает. Безопасник прищуривается на меня, глаза его наконец оживают:
— Будьте здоровы.
— С-с-спасибо, — мне даже становится немного стыдно, такой момент испортил. — Извините, пыльно тут.
Панаевский демонстративно осматривает комнату. Нда, чтобы найти тут хоть одну пылинку, надо сильно постараться. В идеально чистой гостиной даже случайно забредший паучок самовыпилился бы.
У меня, видимо, аллергия на не очень дружелюбно настроенных ко мне людей. Я и раньше на таких чихал, но не так буквально же.
Но отвлекаю я безопасника ненадолго. Свечение сгущается, темнеет. Тьма бурлит и выплевывает щупальце, которое резко устремляется ко мне. И сразу второе и третье.
Пахнет жареным во всех смыслах и моя сила окутывает меня коконом. По-прежнему дырявым. Времени латать нет и только надеюсь, что это хоть как-то сможет защитить.
И когда этот недоделанный осьминог касается меня, то я глохну. Визг стоит такой, что кажется лопнут стекла в окнах. Щупальца мельтешат перед глазами, в ушах долбит ультразвуком. Меня просто впечатывает в кресло, не пошевелить и пальцем.
Мое сияние мерцает, кипит, плюясь каплями, разваливается хлопьями. Оглушительная тишина наступает так резко, что выбивает стон. Вашу. Мать...
— Вы в порядке, Игорь? — слышу я равнодушный голос откуда-то издалека.
Сука! Ты же сейчас чуть не прибил меня, хтонь.
— Конечно, — мне кажется я говорю слишком тихо, но оказывается, что почти ору. — Устал немного, долгий день был.
От злости сводит скулы, слух окончательно возвращается ко мне. Я все еще не могу пошевелиться, но хоть смотреть могу открыто. Я. Тебя. Убью.
Вижу, читает это в моих глазах.
— Надеюсь, молодой человек, вы будете столь же убедительны и перед Сед-кесу, отрицая слова лжи, — вкрадчиво произносит он.
Имя второго бога режет по ушам, ударяется о черепную коробку изнутри так, что чуть слезу не вышибает. Уууух, внезапно. Вот уж от какой встречи я не ждал такой пользы.
Панаевский поднимается, тяжело и напряженно. Надеюсь, для него это тоже не прошло легко. Мне уже не поднять и руку.
Чувство, словно переехали товарняком. А потом сдали задним ходом и переехали еще разок. Только и остается, что злобно смотреть.
— Потому что меня лично вы не убедили, — добавляет он, делает дежурный поклон и выходит.
Так куда жы ты убегаешь? Давай еще... Я отрубаюсь.
***
— Эй!
Меня трясут и хлещут по щекам. Не похоже, что добивают. Но шансы есть. Открываю глаза и вижу бледную рожу брата. За его спиной ходит туда-сюда дед, в дальнем кресле сидит отец.
— Очнулся, — Яр оборачивается и отступает.
— Ну тогда поздравляю, — дед останавливается и вымученно улыбается. — Значит, проверку ты прошел.
— Это нормально вообще? — я делаю попытку подняться и падаю обратно - рановато.
— Ты ослаблен после ритуала. И совершенно не умеешь защищаться. Будь ты в форме, потрепало бы конечно, но не так ощутимо.
— То есть вы знали, что меня ждет и отдали ему? — вопрос риторический, но забери меня хтонь, если не получу прямое подтверждение.
— Игорь, — отец напрягается. — Если бы мы прятали тебя, то разговоров не было вообще. Так что да, мы знали, что тебя ждет. И в случае отказа от проверки тоже.
Зашибись семейство. Не, так-то я их мог понять. Если тут все так заморочены на даре и его контроле, то я представляю реальную опасность. Но это не значит, что меня это устраивает.
Ну накачайте успокоительным, отправьте в детскую группу, изгоните в конце концов. Ах да, последнее только через свежевание. Да у меня больше шансов выжить и в таком случае, чем еще раз столкнуться с этим палачом.
У меня получается подняться, кажется, на одном упрямстве. Почитал книжку на ночь. Пошли они к тем самым демонам. Мне надо выполнить приказ бабули - поспать.
***
Будит меня мерзкое пищание. Я долго ищу источник раздражающего звука. Будильник, обычный механический, стоит в дальнем конце комнаты.Умно, иначе не получилось бы поднять меня с кровати.
Тело болит, татуировка чешется, под глазами синяки размером с черную дыру. Но сила на месте - мне показалось, что вчера Панаевский разорвал ее в клочья. Что же, так просто ее не лишиться, утешает.
Душ, завтрак и взволнованная родительница начинают новый день. Пока я уминаю вторую яичницу, мать уговаривает меня остаться дома и отлежаться. Нет уж, женщина, в постельке я дожидаться своего конца не буду.
Брат молчит всю дорогу к храму Маат. Это не мешает ему нарушать ПДД, материться сквозь зубы и чуть не сбить девушку в самом конце поездки.
Ну а на кого мы еще могли наехать? Эратская злобно скалится, призывая силу. Из золотого свечения появляется львица, разевает пасть в реве и клацает на нас зубами.
— Брысь, — огрызаюсь я на пета и выхожу из машины.
Есть тут кто, например, с бобром? Ну а что, отличные фамильяры. Мне приходится проделать короткую дыхательную гимнастику, прежде чем открыть рот.
— Извини, — киваю в сторону «Мустанга».
Меня осматривают с головы до ног. А я понимаю, что ее глаза такие же золотисто-карие, как у львицы. Девушка хмурится, раздраженно выдыхает и скрывается в дверях храма.
Опять дышу. Ладно, проехали. Я и не сомневался, что об меня ноги вытрут, но шанс дал. Такие как она, молчаливые и холодные, особенно громко орут в других обстоятельствах.
Провожатая у нас оказывается одна, так что и заходим мы на урок вместе. И даже по затылку видно, как девушка этого бесится. Да кто же тебя недо...
— Игорь! — на меня бросается рыжая бестия. — Жаль, тебя вчера с нами не было! Но мы сегодня опять собираемся в Александровском, давай с нами.
