их щебетание становилось все громче и громче, превращаясь в пронзительный крик. Она металась из угла в угол, била по табуреткам, корзинам, словно зверь в капкане. Она боролась с искушением броситься на грязные стены. Она больше не могла оставаться внутри.
Около стены стояла приставная лестница. Мириам оперлась о скамейку и встала на лестницу, это позволило ей дотянуться до потолка — грязные ветки вдоль нескольких деревянных планок, покрытые глиной. Она поломала о глину все ногти на руках, но лестница оказалась довольно низкой, и она упала. Она вновь залезла на лестницу, но снова упала, ударившись подбородком о край скамейки и до крови прикусив язык. В конце концов несколько веток отломились и упали на пол. Затем она сорвала часть кровли, оттянув на себя побольше веток, и стала отбрасывать их назад до тех пор, пока дырка в крыше не стала достаточного размера, чтобы она смогла пролезть. Затем она ухватилась за одну из планок и, приложив все усилия, протиснулась в дырку. Семья Иешуа наверняка разозлится, что она разрушила крышу, и, возможно, больше не пустит ее в дом, но ей это уже было неважно. Мириам была так напугана этой ночью его отсутствием и неизвестностью судьбы, которая ожидала его.
Отсюда она могла видеть синагогу: дверь была закрыта, но мерцающий свет просачивался сквозь щели. Она спрыгнула вниз и побежала туда, придерживая подол платья. Дверь со скрипом открылась, и она почувствовала приятный запах мяты, которой опрыскивали пол перед началом службы. Она в нерешительности остановилась у входа, боясь быть обнаруженной. Но никто не вышел, и она стала пробираться к внутренней комнате, нашла лестницу, ведущую на балкон, где обычно на службе сидели женщины. Стайка детишек играла в бабки[17] около двери; она прокралась позади них и проскользнула вдоль стены, прячась от света. Жена Иакова сидела, держа на коленях дочь, рядом находилась его мать, которая поглаживала руку внучки; обе они расположились напротив детей.
Один из мальчиков, а это был сын Иакова, подбежал к своей матери и что-то зашептал ей на ухо. Она обернулась. Это побудило ее свекровь сделать то же самое. Они долго и с любопытством изучали Мириам. Жена Иакова спросила у его матери, кто была эта женщина.
— Иешуа все время находится рядом с ней и везде сопровождает ее, — сказала она с участием в голосе. — Он нашел себе молодую жену?
Мать Иешуа покачала головой и вздохнула. Она сказала, что не знает, но надеялась, что нет. Она видела, что у Мириам часто случаются судороги и она постоянно что-то шепчет.
Мириам было плохо видно сквозь ширму, но слышала она все. Иешуа нараспев произносил молитвы. Она знала его голос лучше, чем свой. Там читали священные псалмы от Исаака[18]:
— Дух Господа во мне. Он прислал меня сюда, чтобы исцелять разбитые сердца, провозгласить свободу пленникам. Объявить этот год годом Божьего благословения. — Затем наступило молчание, и Мириам почувствовала, что ее сердце бьется где-то около горла.
— Сегодня, — произнес он, — исполнится Священное Писание.
Возникло напряженное молчание, а затем воздух взорвался свистящим шепотом.
Иешуа продолжал:
— Я говорю с вами от имени Господа Бога Израилева. Его день настал. Парализованные пойдут! Незрячие прозреют! Демоны будут спасаться бегством от него! Торжествуйте во имя Его!
— Ты не в себе, — сказал наси, встав около него на бима[19]. — Пожалуйста.
— Я пришел, чтобы сказать вам, что Царство Божие здесь. Вы столько ждали, но больше ждать не нужно!
— Кто ты такой, что утверждаешь, будто говоришь устами Господа? — громко прокричал широкоплечий мужчина.
— Почему ты спрашиваешь меня? — отозвался Иешуа.
— Ты ждешь, что мы проглотим все, что ты сказал? Ты, сын плотника Иосифа?
— Ты думаешь, что я обманщик, потому что не испытал на себе чудеса, которые я творю.
Раздался другой голос, тихий и сердитый:
— Это правда. Среди нас есть люди, которые нуждаются в исцелении и специально пришли в твою страну.
Еще одни голос произнес:
— Почему ты не исцелил своего отца и жену, если Бог наделил тебя таким даром?
Несколько голосов раздались одновременно, стараясь перекричать друг друга. В итоге самый громкий голос перебил все остальные:
— Даже если он может творить такие чудеса, как мы узнаем, что именно Господь наделил его такими способностями?
Затем раздался сильный грохот. Мириам с другими женщинами и детьми бросилась к ширме и, сдвинув ее, просунула голову. Иешуа стремительно отбросил стул с бимы, и он свалился прямо на площадку, которая была забита людьми. Один из них упал. Но ему помогли встать.
— Я должен был предположить, что такое может случиться здесь! — заревел Иешуа. — Земляки, я предсказывал вам, что буду встречен с ненавистью и отвращением! Но послушайте меня, жители Назарета! В дни Илии[20], когда небеса в течение трех с половиной лет не посылали дождь на землю, сколько женщин Израиля стали вдовами? Сколько людей умерли от голода? А ведь Господь направил Илию только в Сидон[21]! В Сидон! В дни Илии, когда столько было прокаженных, скольким удалось очиститься от грехов в Израиле? Только одному! Нааму[22] из Сирии!
— Что ты хочешь сказать, Иешуа? — прокричал кто-то. — Что Господь не любит свой народ?
— Когда люди насмехаются над его словами, сказанными с любовью, когда они плюют на жертвы, на которые он пошел ради них, как он может любить таких людей?
Затем голоса людей в гневе обрушились на него, шум был настолько сильным, что, казалось, сотрясаются стены синагоги и даже основание горы. Женщины похватали своих детей и побежали вниз по ступенькам, спасаясь бегством из этого хаоса. Остались только Мириам и мать Иешуа. Они наблюдали, как мужчины в один миг заняли биму, подобно тому, как вода заполняет яму. Пятеро из них быстро взлетели по лестнице к кафедре и, крича и толкаясь, окружили Иешуа. Один из них — самый высокий и широкоплечий — схватил Иешуа и толкнул его на лестницу, в то время как другие, все еще крича, следовали за ним. Внизу у лестницы они были встречены сторонниками Иешуа. Андреас схватил за ноги широкоплечего мужчину и попытался свалить его, но другой мужчина не позволил ему это сделать. Кефа сражался с другим человеком, а Иаков и Иоханан дрались сразу с тремя. Большинство мужчин находились в эпицентре драки до тех пор, пока они не стали похожими на огромных животных, ревущих от боли.
Наси все еще стоял на биме, крича:
— Остановитесь! Остановитесь! Вы оскверняете святой день! Вы оскверняете Шаббат! — снова и снова выкрикивал
