8
Ребекка Синклер раздраженно побарабанила пальцами по телефонному аппарату, на который только что положила трубку. Звонок Лайзы Ширер из Нью-Йорка испортил ей настроение. Они познакомились три года назад, когда Ребекка находилась в Штатах на стажировке. Иногда перезванивались, обмениваясь интересующей обеих информацией. Лайза работала на несколько газет, в основном специализируясь на всевозможных скандалах в киношном мире. Ребекка делилась с ней лондонскими новостями, а сведения, иногда просто обрывки сплетен, поступившие из-за океана, использовала в своем ток-шоу.
То, что сообщила Лайза сегодня, заслуживало внимания.
Не прошло дня с того момента, как Роналд Фримен отказал Ребекке в пустяковой просьбе и бесцеремонно выставил из своего ресторана, ясно дав понять, что не допустит никаких съемок в «Касе», как все меняется: он распахивает двери перед Патриком Хаммером.
Скотина! Мерзавец! Ублюдок!
Ребекка в отчаянии ударила кулаком по столу. Что еще сказала Лайза? Что-то насчет того, что Хаммер отправил в Лондон какую-то девицу, поставив перед ней задачу убедить Фримена открыть для съемок «Касабланку».
Да, судя по всему, таинственная незнакомка сумела подобрать ключик к неуступчивому бизнесмену.
Но что это за ключик? Какие доводы использовала явившаяся из-за океана сучка? Может, просто раздвинула ножки и дала Фримену зеленый свет? Ребекка склонялась к этой версии, но тогда получалось, что Рон предпочел ей какую-то американку. Почему? Он мог получить практически то же самое от нее, Ребекки. Но задрал нос.
Что такое есть у заокеанской стервы, чего нет у нее? Ничего. Ребекка в конце концов не девчонка на побегушках, а хозяйка ток-шоу. Да и Рон, при всем его идиотском снобизме нувориша, не из тех, кто клюет на мелкую рыбешку. Значит, здесь что-то не так.
Так чем взяла его эта крошка? Искусством тайского массажа? Небывалой активностью в постели? Сомнительно. Для того, чтобы развернуть Рона Фримена на сто восемьдесят градусов, требовалось нечто иное.
Значит, происходит что-то другое.
У этой шлюшки есть кое-что на Рона. Какая-то грязь. Нечто такое, что можно обменять на принципы.
Что?
Ребекка понятия не имела о том рычаге, которым воспользовался Хаммер – или его эмиссар, – чтобы заставить Фримена принять нужное решение. Но она никогда не пробилась бы на телевидении, если бы не обладала инстинктом охотницы.
Вся эта история дурно попахивает. Что ж, в последнее время ее ток-шоу не хватает остроты. Пикантность можно заменить душком. Ребекка достала из сумочки пачку «Кента» и, закурив, подняла трубку.
– Итак, я не солгал? – спросил Рон.
– В чем? – Клэр удивленно посмотрела на него.
Они только что вышли из ресторана и медленно двинулись в сторону собора.
– Мороженое. Тебе понравилось?
– Да. – Она рассмеялась. Особенно крем-брюле.
Рон кивнул.
– Хочу сманить этого парня к себе. – Он потер подбородок. – Только вот захочет ли он перебраться из Солсбери в Лондон?
– Думаю, тебе не составит большого труда найти убедительные доводы. Воспользуйся своим обаянием, и, убеждена, дело будет в шляпе.
– Ты так ценишь мое обаяние?
Они остановились, и Клэр, повернувшись к Рону, позволила себе лукавую улыбку.
– Конечно. Именно поэтому тебе и удалось затащить меня сюда. Все дело в твоем обаянии. Разве я не права?
Рон молчал. Клэр опустила голову. Грустно, но это не так. И не надо никого обманывать. Она позволила Рону затащить себя сюда только потому, что нуждается в его помощи. Ни больше, ни меньше. Такова суровая проза жизни.
Рон вздохнул. Только вот бывали моменты, когда все казалось почти нормальным. В такие моменты он забывал о шести годах разлуки, о нанесенной ему обиде, о плане мщения.
Каким чудесным, например, получился сегодняшний обед! Никаких игр, никаких подвохов, никаких двусмысленностей. Разговор шел обо всем и ни о чем, то есть ни о чем особенно важном. Клэр ни словом не обмолвилась о своей работе. Рон ни разу не упомянул о заключенной ими сделке. Все было так, как в добрые старые времена.
Рон обнял Клэр за талию, и они свернули за угол.
– Тебя привело сюда не мое неотразимое обаяние. Ты здесь потому, что нуждаешься в моей помощи.
– Верно. – Клэр чуть повернула голову, чтобы заглянуть Рону в глаза. – Но все же согласись, ты умеешь быть очень убедительным. Ценное качество.
– Итак, по-твоему, я умею быть… убедительным. – Рон сделал небольшую паузу перед последним словом. – А я-то надеялся, что ты найдешь для меня другие определения. Красивый. Сексуальный. Хотя бы… хм, крутой, а? Неужели у меня нет ничего общего, скажем, с Шоном Коннери или Миком Джаггером? – Он провел ладонью по ее руке. – Ничего не поделаешь, придется довольствоваться тем, что есть.
Этого легкого прикосновения хватило, чтобы стена хладнокровия, с трудом возведенная Клэр, дала трещину. Рон обнял ее за плечи и привлек к себе.
– Тебе не холодно?
– Нет. То есть… да. Немного прохладно.
Рон снял пиджак и накинул Клэр на плечи.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности.
Еще один квартал прошли молча. Желание еще раз дотронуться до Клэр было так велико, что Рон в конце концов сдался и взял ее за руку, чувствуя себя мальчишкой, явившимся на первое свидание, и испытывая раздражение оттого, что чересчур легко уступил порыву. Впрочем, его планы в отношении Клэр далеки от невинных устремлений школьника.
Она отреагировала на его жест по-своему.
– Теперь-то ты мне скажешь?
– Что?
– Куда мы идем?
– А если это сюрприз?
– Сюрпризами я уже сыта. Может, обойдемся сегодня без них?
– Ну, если настаиваешь… Для тебя – все что угодно. – Рон отпустил руку Клэр и сделал широкий жест. – Мы на месте.
Клэр удивленно огляделась.
Они стояли у небольшого парка, уже погруженного в вечерний полумрак. Кое-где работали аттракционы, слышался детский смех, но основной поток посетителей уже схлынул. Над парком высилось колесо обозрения, еще продолжавшее, словно по инерции, медленно вращаться на фоне темнеющего неба.
– Как мило! Погуляем? – предложила Клэр.
Рон кивнул.
У входа в парк они купили по пакету попкорна и медленно побрели по тропинке к ближайшей площадке.
Возле павильона с игровыми автоматами Клэр остановилась.
– Помнишь, Рон? Мы уже были здесь однажды.
– Конечно, помню. Разве можно забыть первое свидание?
