никак не возбужденной Свете — такой 90-киллограммовый боров, как Витя, беззащитным ребенком априори показаться не может. Она же даст ему эту любовь, помощь, защиту, опеку.
Самого виновника побоища одолевали смешанные чувства: так бы его отмудохали сейчас, и должок погашен. А теперь его еще и презирать будут за то, что он прикрылся девчонкой, и все равно отмудохают позднее. Тем не менее приятно, что именно Светик свалилась ему на голову в столь неожиданный момент — буквально и фигурально. Откуда она взялась, его как-то не заботило. Ее не беспокоило, по какой причине Глеб оказался поразительно точен в определении места нахождения брата. Виктор тоже проникся к спасительнице истинными чувствами (представляете, до этого момента он сомневался). Так проникся, что чуть не словил стояк. Света же так распереживалась, что напрочь забыла о своих изначальных намерениях.
Светик и Витя — яркий пример невнятных отношений: он держался за надежный тыл в лице Светы, которой можно прикрыться. Либо упоминать о ней можно как о супруге с целью разжалобить врагов; иногда от нее перепадает немного неуклюжего интима. Ей же управляет чувство долга как перед подобранным в канаве котенком — никак не чувство любви к неотесанному бугаю, к которому она, к сожалению, успела прикипеть и которому сохранила пару ребер: куда ж он теперь без нее, пропадет ведь. Получился какой-то челябинский ремейк мультика «Красавица и чудовище», очень неуклюже интерпретированный.
Как выяснилось позднее, Витя, в отличие от брата, умевшего выплыть из любой передряги да еще и перевернуть ее в свою пользу, был человеком-карикатурой, человеком-катастрофой. Он с завидной регулярностью вляпывается в различного рода истории. Одним словом, попадает: в передряги, на деньги, в ментовку. А Света каждый раз беззаветно несется за ним, то и дело пытаясь наставить непутевого на путь истинный. Витя же напоминает того самого кота: подросшего, избалованного и продолжающего систематически гадить в горшок с фикусом, совершенно не понимая, что хозяйка когда-то спасла его от гибели. Не лишним будет заметить, что больше половины всех Витькиных проблем — результат тонкого подстрекательства Глеба.
Не вынося тягот молчания, Света делилась с Амирой перипетиями своих «высоких» отношений.
— Как там у тебя с Витей? — как бы невзначай спросила Амира.
«Зря ты спросила, — недовольно подумала Света. Вернее, лучше так. — Уж лучше б ты не спрашивала».
На сей раз непутевый Витька задолжал: по глупости и по-крупному. Чтобы отдать долг (с нехилыми процентами), он носился сломя голову по платежеспособным друзьям и родственникам, примечал любую делянку, где гарантирована оплата. Зная губительное усердие суженого, Светлана замечала, что денежного выхлопа от его метаний практически нет. Прибавлялись только синяки, а силы уходили. Она, естественно, тоже подключилась к поиску денег для неизвестных кредиторов. Счетчик тикает, а собранная сумма за ним не поспевает.
Выслушивая подругу, Амира недоумевала, а почему Светик не спросит у него, с какой целью он вообще занимал: «Наверняка скажет, что ей на подарок. А по дороге украли, обманули и все в этом роде. Осел!» — думала она.
— …Вот он мне вчера заявил, что нашел какое-то там стопроцентное дело, которое закроет финансовый вопрос, — поделилась Светочка.
— И что за дело?
— Не говорит.
— Нечисто все это. Ввяжется твой Витя в большой криминал, и пиши пропало.
— Не ввяжется, — отмахнулась Света.
— Не слышу уверенности в голосе. Разве можно ему верить?
— Нечего на него наговаривать. Ты вот бесишься, что у тебя нет никого. Завидуй молча.
— А чему завидовать, Свет? Оставила бы ты его. Так ему и надо. Сколько он нервов из тебя вытянул? Глядишь, он и тебе криминал какой пришьет — не отмоешься, — твердила с небольшим акцентом Амира, расчесывая свои волосы.
— Какие слова-то ты знаешь.
— Бобо в милиции в Ташкенте работал еще при СССР. Честное слово, — отвлеклась от расчески она, — тебе не надоело так жить? Каждый день — история. Каждый день — волнения. Ты только все о нем да о нем. А о себе подумать не хочешь? — Светик молчала. — Помяни мое слово. Однажды он нас обнесет или тебя под удар подставит.
— Хорошо. Что ты предлагаешь?
— Ты еще и спрашиваешь? — удивилась Амира. — Ты симпатичная, усердная, талантливая кыз. Найди себе достойного парня, а не это недоразумение. Ты не заложница.
— Да где ж их сейчас найдешь? — Света задумчиво посмотрела в окно, впервые за долгое время допустив мысль о разрыве с Витей.
— Тебе труда не составит. Полный колледж парней. Да и посмотри, сколько хоккеистов вокруг, — намекнула Амира.
— Еще чего.
— Ничего ты не понимаешь.
— Больно ты понимаешь. Давай, расскажи мне тогда. Ташкент ведь самый хоккейный город на планете.
— Хоккеист — это идеальный вариант.
— Они же с другого города.
— Они команды меняют как перчатки. Не перебивай меня. Я слышала, что они всегда при деньгах, всегда в отличной форме и целый год при деле. Мечта.
— У этих вряд ли многомиллионные контракты, — выразила сомнение Света.
«Высоко же ты себя оценила, подруга», — подумалось Амире.
— Все еще впереди. Чтобы что-то получить, нужно что-то вложить. Поверить и сделать первый шаг.
— А сама чего не попробуешь?
— Ты что, нет-нет, — смуглая Амира покраснела. — У меня религиозные убеждения, ты знаешь.
— Прекращай лапшу мне на уши вешать. При чем тут они? Убеждения убеждениями, но я видела, как ты на того кудрявого поглядывала…
И тут откуда не возьмись именно тот, о ком идет молва, возник перед двумя девушками практически в неглиже: в одном лишь полотенце и сланцах, обаятельно и вальяжно упершись локтем об дверной косяк и поигрывая бицепсами. А будь дверь закрыта на щеколду, Зеленцов выдрал бы ее с корнем.
***
Сразу же в душ и сортир выстроилась очередь. Многие постояльцы, приметив такой ажиотаж к самому популярному месту на этаже, решили повременить с визитом туда, а в некоторых случаях — перетерпеть.
В очереди на водные процедуры всех обошел Паша Брадобреев, одним махом скинув с себя шмотки и вскочив в душ прямо перед Зеленцовым. Неутомимый Паша при этом еще и язык со средним пальцем всем показал.
— Говнюк, блять! — выругался Зеленцов.
— Знаешь, — подошел к нему Зленко, — ты пока весь свой корм для скота на голове переворошишь, час пройдет. А мы искупаться хотим. И поскорее.
— Я, кстати, за Паханом занимал, — вальяжно прошагал мимо Митяев.
— Да вы издеваетесь?! — выцедил Зеленцов.
— А я давно тебе говорю — избавься уже от этой прически, — в довесок напомнил о себе Толя Костицын, сидевший на диванчике в холле.
— Вот вы, значит, как?! Хорошо, — стиснув зубы, Зеленцов принялся за дело: под нечленораздельные напевы Брадобреева из душа
