class="p1">Кандидат в члены Политбюро тяжело вздохнул, вызвал помощника, попросил принести материалы законопроекта по сельскому хозяйству. Законопроект поступил из аппарата ЦК утром четвёртого с резолюцией «Срочно!» Он работал над материалами, не вставая, всю неделю, но конца ещё не было видно.
Глава 14. Точка, тире, точка…
06 апреля 1979 года, около семи часов вечера, центральная подстанция скорой помощи, узел связи.
Начальник узла связи Антон Синёв ездил на двадцать первой «Волге». Машина была старая и постоянно требовала внимания. Поэтому сделанное в прошлом году предложение Сергеева воспользоваться услугами соседа по гаражу и мастера на все руки начальник радиосвязи оценил. С тех пор к Сане наведывался неоднократно, и каждый следующий визит укреплял его чувство благодарности к Андрею. Настолько, что начал приглашать доктора запросто заходить в святая святых, радиорубку, на чай с сушками. Радиорубкой Антон, отслуживший срочную на флоте, именовал узел связи.
Когда Сергеев явился в радиорубку с разбитой физиономией, в сопровождении Оксаны и Коли, и попросил разрешения послушать волну радиолюбителей, Антон только хмыкнул и сказал: «Да пожалуйста, не жалко». Потом добавил:
– Не знаю, зачем вам это и знать не хочу. Но вы на досуге почитайте. – Он вытащил из ряда стоящих на полке книг самую потрёпанную, смахнул пыль и протянул Андрею.
– Х.Я.Суляев, Азбука Морзе. – Прочитал доктор на обложке. – Ого, сорок восьмой год! Антон, зачем это нам? Мы же не будем морзянкой в эфир выходить?
– Пригодится. Будете в камерах перестукиваться, когда вас заметут.
– За что? – в один голос спросили все трое.
– За прослушивание антисоветчины. На любительской волне только музыка и антисоветчина. – Антон посмотрел на Оксану. – Ну ещё матерные анекдоты.
Посмеявшись над собственной шуткой, весьма похожей на правду, Антон посадил компанию за резервную радиостанцию, настроил волну и вернулся на рабочее место.
– Пользоваться умеете, от передатчиков в машинах не сильно отличается…
Ниточкой, потянув за которую, Андрей надеялся «вытащить на свет» техника биологической лаборатории, были два увлечения Чернова: музыка и радио.
– В обычной жизни, – объяснял Сергеев друзьям, – он на радиоканале музыку крутит. Для него это возможность себя «показать», импортными пластинками похвастаться. Убегал он, скорее всего, в спешке, но рацию прихватил. Она ему нужна для безопасности и чтобы быть в курсе. Я думаю, кроме радиолюбителей, он милицейскую волну слушает.
– А если он в другой город свалил? – усомнился Неодинокий.
– Вряд ли. Поездом или самолётом пользоваться он не будет. Если не совсем дурак. Машины у него нет. Кроме того, он хочет держать «руку на пульсе», следить за развитием событий. Нет, он где-то близко. Спрятался и рацию слушает.
– Ну, допустим, слушает. А в эфир-то ему зачем выходить?
– Затем, что мы на его территорию зайдём.
– Как это?
– Он на канале себя, скорее всего, музыкальным «сэнсэем» считает. Записи сейчас проигрывать не может, вряд ли вертушку с собой взял. Поэтому не удержится от комментариев, когда мы дефицитный винил начнём крутить.
– А как мы поймём, что это он?
– Поймём, есть у меня на этот счёт идеи.
Ответственным за музыкальное сопровождение назначили Неодинокого. Коля давно и серьёзно увлекался коллекционированием грампластинок, имел в личной собственности вертушку последнего образца: дорогую и престижную «Электронику ЭП-017» с прямым приводом, часто посещал «толчок». Толчком назывался необозначенный участок тротуара у входа в магазин «Мелодия». Формально здесь меломаны обменивались грампластинками. Неформально процветала торговля дефицитным винилом. Коля уверял, что всех «толчковских» барыг знает в лицо. И Чернова, встретив, непременно узнает. И в морду даст. «В морду-то зачем?» – удивился Сергеев. «А пусть цены не задирает!»
Первые два дня дежурства в эфире успеха не принесли. Откликов на музыкальные трансляции было много, по просьбе Сергеева Оксана старалась поддерживать разговоры. Вначале на каждый мужской голос Николай «делал стойку», с надеждой смотрел на друга, но тот, послушав, отрицательно качал головой. Неодинокий быстро заскучал, ворчал, что они зря теряют время, надо что-нибудь другое придумать.
Сегодня было третье дежурство. Андрей и Оксана не отрываясь слушали канал. Неодинокий клевал носом.
– А если он вообще в эфир не выйдет? – спросил в очередной раз Коля и душераздирающе зевнул.
Андрей внимательно посмотрел на друга.
– Ты бы поаккуратнее.
– Что поаккуратнее?
– Зевал поаккуратнее. Знаешь, можно челюсть вывихнуть. Я однажды вправлял на вызове…
– Не учи учёного. Что делать будем, если этот тип в эфир не выйдет?
– Выйдет, куда денется. Поставь Led Zeppelin.
Коля порылся в пачке пластинок с разноцветными обложками, вытащил чёрный диск с красивой импортной наклейкой, аккуратно, держа за ободок кончиками пальцев, положил на рабочий стол проигрывателя, запустил автоматику…
Чернов появился в эфире на композиции с интригующим названием «Ради твоей жизни».
– Кто там старьё Цеппелинов крутит? – Сквозь шум помех прорвался грубый мужской голос.
Андрей сделал знак Оксане.
– Сам ты старьё. Последний альбом. И вообще, назовись!
– А ты кто, девочка?
– «Незабудка».
– Первый раз слышу. Я «Биолог».
– Привет, «Биолог»! Я недавно на канале.
– Оно и видно. Крутишь старьё, запись семьдесят шестого. И вообще, «Цепеллины» – примитив. Гаплоиды рока.
Сергеев ткнул Неодинокого в бок:
– Чернов, – прошептал он одними губами. – Это Чернов!
– С чего ты взял? – Коля недоумённо уставился на друга.
– Потом, потом! Оксана продолжай.
Но Биолог отключился.
– Не отвечает больше, – пожаловалась Оксана.
– Не беда, мы его зацепили. Завтра ответит.
– Старик, объясни! – Коля нетерпеливо тормошил Андрея. – Почему ты решил, что это Чернов?
Оксана отложила микрофон, повернулась к Сергееву.
– Да, Андрюша, объясни, пожалуйста.
– Узнал группу и композицию, назвал год записи. Значит, меломан. Обозвал Цепеллинов гаплоидами. Не каждый радиотехник такой термин знает. А вот сотрудник биологической лаборатории вполне может умных словечек нахвататься и козырять ими к месту и не очень. Ну и позывной. Фантазия у парня бедная, работает в биологии, ну и назвался «Биологом».
– А что такое гаплоиды?
– Гаплоиды – это клетки с одинарным набором хромосом. Примитивные в генетическом смысле, – ответила Оксана и сама себе удивилась. – Надо же, помню. В прошлом семестре зачёт сдавала!
Неодинокий с уважением посмотрел на девушку и снова повернулся к Андрею.
– Хорошо, убедил. Только что это даёт? У нас машины радиопеленгатора нет. Как мы его найдём?
– А мы и не будем его искать. Сам скажет, где прячется.
– Кому скажет, тебе?
– Нет, мне он не скажет. И тебе не скажет. А вот Оксане скажет.
Неодинокий с сомнением покачал головой.
06 апреля 1979 года, 22.50. Кабинет первого секретаря обкома КПСС.
Обычно он работал до девяти, половины десятого вечера. Сегодня задержался, ждал звонка из Москвы. Заседания Политбюро, как правило, заканчивались в восемнадцать, поместному в двадцать. На этот раз всё затянулось. Только без десяти одиннадцать замигала лампочка на селекторе:
– Борис Николаевич, – доложил помощник, – региональный отдел на первой линии.
Он взял трубку:
– Слушаю, Сергей Петрович.
– Здравствуй, Борис. Как у тебя обстановка?
– Постепенно нормализуется. Медики докладывают, что эпидемию взяли под контроль. Новых случаев заражения сегодня только три.
– Сколько всего заболевших? Впрочем, меня это теперь не интересует. Будешь новому заведующему региональным отделом докладывать. Не знаю пока, кого назначат, несколько кандидатур рассматривают. Я с завтрашнего дня на сельское хозяйство перехожу. Начальником управления.
Это было явное понижение в должности и лишение привилегий, связанных с работой в аппарате ЦК.
– Что молчишь? Только что закончилось Политбюро. У тебя строгач, у военных похуже, вплоть до исключения. Считай, мы с тобой легко отделались. Утром получишь директиву, всем секретарям разошлют, чтобы лишних домыслов не было.
Зазвучали короткие гудки. Первый секретарь аккуратно положил трубку, распустил сдавивший горло узел галстука. Немного посидел, затем поднялся, открыл стеклянную дверцу книжного шкафа,
