остроумно.
– А разве можно? – удивилась Оксана.
– Нельзя. Я же говорю: радиохулиганство.
– Ну и что нам это даёт? – недоумённо поднял брови Николай.
– А даёт нам это, друг мой Коля, ниточку. Как говорила моя бабушка: «Потянешь за ниточку, клубочек и распустится».
03 апреля 1979 года, Москва, вечер, десятый час. Ресторан гостиницы «Националь».
В самом престижном в столице ресторане мест для простых смертных не было никогда. Поговаривали, что попасть в святыню можно при помощи нескольких красных купюр с профилем вождя мирового пролетариата, сунутых в лапу величественному швейцару. Количество купюр зависело от заполненности зала и важности сидящих за столиками гостей.
Впрочем, коротавшие время в отдельном кабинете за бутылкой «Армянского» кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель председателя Госплана СССР и начальник отдела кадров Управления КГБ СССР к простым смертным не относились. Ждали секретаря Томского обкома, самолёт которого около часа назад приземлился во Внуково.
Наконец тяжёлая портьера, закрывающая вход в кабинет, раздвинулась, и предупредительный официант провёл припозднившегося гостя за стол. Собравшиеся не стали терять время на долгие приветствия, попросили официанта не беспокоить в течение часа и перешли к делу. Слово взял инициатор встречи, кандидат в члены политбюро:
– Товарищи, вы видите, что твориться в руководстве партии и государства. – Он наполнил бокалы, пододвинул вазочку с аккуратно нарезанными кружками лимона. – Мы должны использовать события в городе С. Это реальная возможность изменить ситуацию и политический курс, ввести во власть прогрессивно настроенных членов партии, новую элиту, людей морали и совести. Страна остро нуждается в перестройке и гласности!
Он выпил, зажевал лимон, по очереди посмотрел на присутствующих. Первым откликнулся заместитель председателя Госплана.
– Михаил Сергеич, нас агитировать не надо. Что ты предлагаешь конкретно?
– Нужно заручиться поддержкой членов ЦК, областных и республиканских секретарей, созвать внеочередной пленум, на котором поставить вопрос…
– На пятницу назначено закрытое заседание политбюро, – прервал его начальник отдела кадров Управления КГБ. – По ситуации в городе С.
– Значит, нужно успеть до пятницы. Подготовить коллективное обращение, поговорить с членами и кандидатами в члены политбюро. С теми, кто недоволен положением в стране. Егор Кузьмич, твоё мнение?
– Не успеем, времени мало.
– Будем сидеть сложа руки?
– Михаил Сергеевич, ты знаешь, что я тебя всегда поддержу. Ты спросил моё мнение. С регионалами я поговорю. Думаю, десяток голосов в поддержку соберу.
– Спасибо, Егор Кузьмич. Я знал, что ты не подведёшь. Виктор Михайлович, ты с нами?
– А что я, по-твоему, тут делаю?
– Хорошо, товарищи. Давайте обсудим план действий, определим первоочередные задачи. Времени у нас действительно мало.
03 апреля 1979 года, Москва, 23.45. Конспиративная квартира КГБ СССР.
Звонок внештатного сотрудника под псевдонимом «Артист» по мало кому известному номеру разрушил столь редко выпадающий майору КГБ тихий семейный вечер. Через час, прочитав на конспиративной квартире рапорт и прослушав запись, майор убедился, что звонок прозвучал не зря.
«Куратору от „Артиста“. Довожу до сведения, что 04.04.1079 г. в кабинете №1 был зарезервирован стол на четыре персоны на имя кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС М. С. Горбачёва. В 21.05 прибыли Горбачёв и начальник отдела кадров КГБ СССР В. М. Чебриков. В 21.08 к ним присоединился первый заместитель председателя Госплана СССР Н. И. Рыжков. В 21.30 я проводил в кабинет первого секретаря Томского обкома КПСС Е. К. Лигачёва, после чего меня попросили удалиться и не беспокоить в течение часа. В соответствии с инструкцией я включил магнитофон на запись. Катушку с магнитной лентой прилагаю к рапорту».
Часть 2. Шпионские страсти
06 апреля 1979 года, пятница, 07:00. 2-е управление КГБ по городу С.
Первым докладывал капитан Смирнов. Сурово сдвинутые брови подполковника Иваницкого свидетельствовали о недовольстве начальства работой группы.
– Товарищ подполковник, вчера в 19.30 неизвестный, оперативная кличка «Гость», идентифицированный нами по московской ориентировке как субъект, встречавшийся с военным атташе посольства США, имел контакт в кинотеатре «Октябрь» с антисоветски настроенным гражданином Кривцовым, оперативная кличка «Инженер». Содержание разговора целиком прослушать не удалось, по отдельным фразам установлено, что «Инженер» собирается передать «Гостю» материалы по эпидемии. После встречи «Гость» от наблюдения квалифицированно ушёл.
– Квалифицированно ушёл, – глухо прорычал подполковник. – А вы, значит, «квалифицированно» его вели? – Иваницкий повысил голос. – Собирается передать материалы! Какие? Когда? Где?
– Товарищ подполковник…
– Что, товарищ капитан?
Напряжённую паузу прервал командир группы наблюдения старший лейтенант Фоминых.
– Разрешите, товарищ подполковник?
– Докладывайте, старший лейтенант.
– Нам удалось установить: следующая встреча состоится девятого, в парке Маяковского, в 18.00.
Брови раздвинулись.
– Уже кое-что… Наблюдение заканчиваем, переходим к активным действиям. Будем брать. Капитан Смирнов, завтра в 9.00 план операции мне на стол.
– Слушаюсь, товарищ подполковник.
– Воронов, что там твой «Доктор»?
– Последние два дня выходил из общежития около пяти часов, шёл на подстанцию скорой помощи, где встречался с врачом Николаем Неодиноким и студенткой медицинского института Оксаной Шуровой. Втроём они заходили в помещение узла связи, где находились до двадцати двух – двадцати двух пятнадцати. Агент «Радист» сообщает, что слушали на резервном оборудовании канал радиолюбителей, несколько раз ставили грампластинки, транслировали в эфир музыку, преимущественно западную. После чего «Доктор» возвращался в общежитие, по дороге ни с кем не встречался. Шурова провожала «Доктора» до комнаты, оставалась на ночь…
– Зачем, по-твоему, они радиолюбителей слушают?
– Неизвестно, товарищ подполковник.
– Неизвестно ему… У тебя, Воронов, голова не только для того, чтобы фуражку носить! Чернов кто по специальности?
– Радиотехник, ведёт детский кружок радиолюбителей, иногда хулиганит в эфире.
– Так вот, «Доктор» твой пытается с Черновым связаться. Кстати, где Чернов? – Брови вновь сурово сдвинулись.
Поднялся Фоминых:
– Товарищ подполковник, по информации, полученной от агента «Дворник», Чернов скрывается в одном из коллективных садов. Участковые получили задание на сплошное прочёсывание.
– Поиск максимально ускорить. Воронов, «Радисту» поставь задачу продолжать наблюдение. В случае установления контакта с Черновым немедленно сообщить.
– Товарищ подполковник, «Радист» по легенде только в свои смены может в узле связи находиться.
– Пусть придумает что-нибудь. «Доктор» же придумал…
06 апреля 1979 года, Москва, Старая площадь, 06.45. Кабинет кандидата в члены политбюро ЦК.
Он пришёл на работу как обычно, около семи. Попросил помощника ни с кем, кроме Генерального, не соединять. Устало, словно после тяжёлого рабочего дня, опустился в кресло. Задумался. На сегодня назначено заседание Политбюро. Кандидатов не пригласили. За закрытыми дверями будут обсуждать происшедшее в городе С. Всё, о чём они договаривались в ресторане гостиницы «Националь», оказалось пустым звуком. Сотрясением воздуха. На следующее утро после встречи позвонил из Шереметьево-2 Лигачёв. Сказал, что улетает в Кабул в составе партийно-правительственной делегации. О включении в состав делегации узнал только ночью, перед рейсом в Томск. Немного позже позвонил из Внуково Рыжков. Сообщил, что срочно командирован в Ереван с проверкой. Республика сорвала квартальный план по лёгкой промышленности. Чебриков не звонил. Ближе к обеду он сам набрал прямой номер, никто не ответил. Попросил помощника узнать через приёмную, где начальник отдела кадров КГБ. «Срочно вылетел во Владивосток, – доложил помощник. – Вернётся на следующей неделе».
Что это? Непредвиденные объективные обстоятельства? Или… Если «или», то информация о разговоре в ресторане ушла на самый верх. Решения о неожиданных командировках и комиссиях могли быть приняты только там…
