унесло крышу, разум. Я без ума от этого парня. Он — это самое лучшее, что случилось со мной за всю мою жизнь.
* * *
Уже ноябрь на дворе, а мне жарко, когда она рядом. В клуб ее привез одного своего знакомого. Он нам место ВИП выделил. Она по сторонам оглядывается, словно впервые в такое заведение выбралась, а я с нее глаз не свожу. Пожираю взглядом, и лихорадит всего от осознания, что со мной она.
Знаю, что никогда не танцевала, знаю, что не любит шоколад и никогда не пила спиртное. Боже! С какого неба ты свалилась, маленькая? Такие еще бывают?
Я смеюсь и в то же время до сумасшествия ослеплен всеми этими недостатками, которые мне кажутся достоинствами. Да мне все в ней кажется достоинствами. Она вся сплошное совершенство.
Наливаю ей шампанское и держу за руку, как дурак. Б*ядь, будь это кто-то другой, я бы уже трахал прямо здесь. А с ней не могу. С ней не при всех. С ней как-то все по-особенному. Хотя мне, сука, заплатили, чтоб я ее уже вчера оприходовал. Но нет. Не могу. Не так, как с другими. От шампанского ее глаза блестят и искрятся. Она не замечает, как я подливаю ей еще и еще.
— Я никогда не пила шампанское, — ее ресницы опускаются так медленно, застенчиво, и они невыносимо длинные, на них нет ни грамма косметики. Поймал взгляд и сжал тонкие пальчики. Сейчас она раскрепощенная, расслабленная, не отталкивает, и мерзкий голос шепчет мне, что это и есть то самое время, когда надо брать свое. Я шлю сам себя на хер. Не хочу с ней по-скотски…
— Тогда просто закрой глаза и пей.
Она такая нежная и послушная. Делает глоток и восхищенно смотрит на меня. Охренеть. Как там Литвинова говорила? Я летаю. Я в раю. Меня просто бомбит от ее близости.
— У меня во рту пузырьки лопаются, это смешно.
Наклоняется ко мне и проводит пальцами по моим губам. Ей уже хватит. Она выпила бутылку, и я вижу, как ее увело. От сопротивления не осталось и следа. Она вся моя.
— Я хочу попробовать эти пузырьки у тебя во рту. Отпей.
Отпиваю и прижимаюсь губами к ее рту, мы пьем шампанское вместе, и ее язычок робко толкается в мой.
— Я никогда ни с кем не целовалась до тебя, Дима… — признается и улыбается, — это ужасно и ненормально, да?
— Ты уже говорила…нет, б*ядь, это охеренно!
И меня ведет от этого признания, от ее присутствия, запаха, от всего, что является ею. Мне не нужен рядом с ней алкоголь. Я в хлам от нее самой. Диана гладит пальцами мое лицо, брови, веки, словно обрисовывая контуры, и у меня глаза закатываются от наслаждения. Да! Нормально! Это просто ох*ительно! Я не знаю причин… но мне плевать.
— Димаааа…мне так нравится твое имя.
— Дурацкое имя.
— Нет, Димааа… мне ужасно нравится, — повторила заворожено и провела пальцами по моим губам. — А ведь это и не важно, твое имя. Тебя могло бы звать, как угодно. Я тебя увидела первый раз там…в той комнате, и подумала, что таких не бывает на самом деле.
Кажется, малышку развезло от шампанского. Кажется, ее уносит и меня вместе с ней, только я трезвый как стекло.
— Почему?
Перехватил ее пальцы и прижался к ним ртом, млея от запаха ее кожи.
— Ты такой красивый…
И это говорит мне она. Девочка, которая заставила меня подавиться собственными легкими, едва я ее увидел. Смотрит мне в глаза, не моргая, и я не знаю, что она ищет в моем взгляде, мне всегда казалось, что там пусто. Даже стыдно стало, ведь в ее зрачках плескались все тайны вселенной.
— Я подумала о том, что могу очень сильно полюбить тебя, и мне стало страшно.
У меня в горле что-то застряло. Мне никто и никогда не говорил ничего подобного, особенно вот так, глядя прямо в глаза. Что угодно несли: о том, что я сексуальный, о том, что хотят, чтоб я их трахнул, или вообще о себе…но вот так обнаженно о любви — никогда. Сердце судорожно задергалось в груди. Я не подозревал, что оно предназначено для чего-то иного, кроме как качать кровь по организму… а, оказывается, оно умеет дергаться от диких эмоций и колотиться, как ненормальное, из-за кого-то. Привлек ее к себе, надавливая большим пальцем на подбородок.
— Теперь Я съем твои пузырьки.
Дал отпить из своего бокала и тут же накрыл ее рот своими губами, а второй рукой сжал грудь под тонким свитером, она задрожала, а я сильнее набросился на ее мягкие губы, не давая опомниться, забираясь под тонкую ткань, стягивая лифчик слегка вниз и отыскивая пальцами сосок. Он тут же сжался в тугой камушек, а я слегка сдавил его и толкнулся в ее язык своим языком, прижимая ее сильнее к себе. От возбуждения хочется рычать. Кажется, я сейчас кончу прямо в штаны. Она так нежно постанывает, что меня всего трясет, и я уже скольжу под юбку, веду ладонью по стройной ножке вверх, под резинку капроновых колготок, под шелковые трусики. И меня не остановит сам дьявол. Слегка уперлась ладошками мне в грудь.
— Я… я никогда раньше, — выдохнула мне в губы. — может быть, я тебя ждала?
И от этого понимания дрожь по всему телу проходит. Правильно. Моя потому что. Убираю руку и лицо ее раскрасневшееся глажу. Не здесь ласкать буду. Потом. На постели. Всю заласкаю. Руками, губами, языком. Кричать научу для меня.
— Долго ждала? — спрашиваю, как завороженный.
Кивает и глаза закрывает, прижимаясь лицом к моей груди.
— Дима, ты будешь меня любить?
Конечно, маленькая, наверное, я уже тебя люблю. Как ненормальный. Разве можно тебя не любить? Ты и есть сама любовь в самом чистом ее проявлении.
Внизу играет медленная музыка, и я хочу отвлечься, я хочу взять себя в руки, чтобы не наброситься на нее прямо здесь.
— Я обещал с тобой танцевать. Идем!
— Нет!
— Дааа! Доверься мне! Идем!
Подхватываю за талию и буквально выношу на танцпол. Ставлю ногами на мои ноги и…танцую за нас обоих. Ее глаза медленно расширяются и наполняются слезами. Потому что и танец тоже впервые. Я это точно знаю. На нас смотрят. Но нам плевать.
— Димааа.
— Я же обещал, психолог. Я свои обещания всегда выполняю. Я сказал, что ты будешь танцевать!
Я кружу ее по танцплощадке, она смеется и прижимается ко мне всем телом, а я
