— генералом Танака. В этом документе говорилось, в частности, о том, что захват богатейших ресурсов Китая и за ним Индии, стран Малой и Центральной Азии позволит японскому империализму осуществить свое нападение на Советский Союз.
«В программу нашего национального развития, — подчеркивал генерал, — входит, по–видимому, необходимость снова скрестить мечи с Россией».
Этот меморандум был датирован серединой июля 1927 года. С тех пор милитаристские круги Японии ждали лишь удобного случая, чтобы приступить к осуществлению своих далеко идущих захватнических планов.
И вот сегодня этот момент наступил.
Рихард положил трубку и несколько мгновений сидел, не шевелясь. Память выхватывала из вереницы событий и множества уже известных фактов то, что могло оказаться сейчас самым главным.
В Москве из просочившихся в печать сведений знали о существовании двух тайных планов, разработанных в тиши кабинетов японского генерального штаба. Один из них, под шифром «ХЕЙ», план военной агрессии против Китая, отныне вступил в действие. Другой документ, под кодированным названием «ОЦУ», содержал в себе детали военных операций против СССР. Насколько длительным будет разрыв между началом осуществления двух этих планов? Этот вопрос был, видимо, сейчас самым главным. И поиски ответа на него нужно было начать немедленно.
Через несколько минут Зорге уже сидел за рулем своей машины. Несмотря на поздний час, «город греха», как иногда называли Шанхай иностранные бытописатели, не помышлял о покое. Нескончаемые толпы текли по улицам. Неслись потоки автомобилей — большие черные и белые лимузины, автобусы, такси, — и все они непрерывно гудели. В сутолоке проворно пробирались рикши, тяжело дыша и перебраниваясь друг с другом. Слепящие витрины магазинов разливали на омытый тропическим ливнем, лоснящийся асфальт огромные лужи света.
В конце широкой, обсаженной платанами авеню Жофр Рихард свернул налево и, миновав несколько переулков, выехал на набережную Хуанпу. Здесь, на знаменитом Банде, тесня друг друга, выстроились массивные многоэтажные здания иностранных банков и компаний. Тяжеловесная архитектура как бы символизировала незыблемость господства международного капитала–на китайской земле.
Окна многих контор и оффисов светились. И эта деталь не ускользнула от внимания разведчика. Видимо, там уже проходили экстренные совещания в связи с началом японской агрессии. Конечно, все эти хищники не захотят остаться в стороне, добровольно уступить японцам то, что можно было грабить сообща. Но момент для удара был выбран очень точно. Мировой экономический кризис, достигший к этому времени своего апогея, перепутал все карты финансовых стратегов ведущих империалистических стран. Они были слишком заняты своими внутренними делами, чтобы одергивать японцев. К тому же все они были убеждены: японские милитаристы не ограничатся агрессией против Китая. Они пошлют свои дивизии дальше на север, в Сибирь, на Урал.
Рихард так углубился в свои мысли, что чуть было не проехал мимо нарядного желто–розового здания в стиле барокко, с большими цветными витражами на окнах. Многие иностранцы хорошо знали дорогу к его массивным дубовым дверям, которые бесшумно распахивались далеко не перед каждым желающим. Здесь помещался один из самых роскошных космополитических шанхайских клубов, «Френч клаб».
Поднявшись по широкой мраморной лестнице на второй этаж, Рихард прошел мимо просторного овального зала, где на качающемся полу кружилось несколько нарядных пар, миновал коридор, ведущий к ресторану. Дальше начинались маленькие гостиные для деловых бесед и встреч в узком кругу. У одной из них Зорге остановился. Здесь обычно собирались, чтобы обсудить последние новости, маститые иностранные корреспонденты. От них всегда можно было узнать кое–что важное. Он уже взялся за ручку, как вдруг услышал за своей спиной шаги.
— Я чувствовал, что найду вас здесь, — смущенно улыбаясь, заговорил, направляясь к нему, невысокий молодой японец в безукоризненном черном костюме и белоснежной сорочке.
Это был Ходзуми Одзаки, лучший японский корреспондент в Китае. Всегда малоразговорчивый и мягко улыбающийся, сейчас он выглядел утомленным. Рихард понял: последняя новость взволновала Одзаки не меньше, чем его самого.
— Надеюсь, немного виски нам не помешает? — добродушно улыбнулся Рихард.
— Напротив, это как раз то, что может привести меня в чувство, — проговорил Одзаки, беря Рихарда под руку.
Они спустились в декорированный под аквариум бар и уселись за стойкой.
— Два двойных виски, — кивнул Зорге бармену.
— Мерси, месье…
Ходзуми Одзаки родился в семье редактора–журналиста Он провел свое детство на острове Тайвань, где его отец редактировал газету «Нити Нити Симбун». С детских лет Ходзуми отличался сосредоточенным, аналитическим умом, вдумчивым отношением к окружающей жизни с ее острыми социальными проблемами. У юноши были литературные способности. Его стихотворения, печатавшиеся за подписью Сирокава Дзиро, имели определенный успех. В студенческие годы он увлекался социалистическим учением, читал произведения Маркса, Энгельса, Ленина. Окончив юридический факультет Токийского университета, он стал работать в крупных газетах «Асахи Симбун» и «Осака Асахи» и с 1929 года находился в Шанхае в качестве корреспондента этих газет.
Рихард уже давно присматривался к Одзаки. Чутье подсказывало ему, что этот умный, проницательный и дальновидный человек может стать его помощником и другом. Блестящий журналист, отличный знаток Японии и Китая, Ходзуми, казалось, не разделял энтузиазма большинства своих западных коллег по поводу антисоветских настроений японской военщины. Однако до этой ночи Рихард не имел случая поговорить с ним по душам.
Они просидели всю ночь. Рихард понял: политические взгляды и настроение Одзаки еще не вполне устоялись. Он критически относился, к капиталистическому строю — главному источнику всех бед человечества. Он сознавал опасность японского милитаризма, ненавидел фашизм. Но он еще не нашел своего места в общем ряду борцов со всем этим злом.
Задачей Рихарда было восполнить этот пробел, убедить Ходзуми в том, что, помогая Советскому Союзу в борьбе против нависшей над миром фашистской угрозы, он в то же время служит интересам своей страны. И когда он убедился, что достиг своей цели, они договорились о сотрудничестве. Правда, оно оказалось кратковременным. В начале 1932 года Одзаки срочно вызвали в Токио.
По пути в Японию Рихард предвкушал радость встречи с Одзаки. Но в Токио Ходзуми не оказалось: в это время он работал в Осаке. От Вукелича Рихард узнал, что за последние годы он значительно укрепил свое положение журналиста. Его охотно печатали газеты. Имя Одзаки хорошо знали читатели журнала «Современная Япония», издававшегося на английском языке. Вышла его первая книга о Китае, которая сразу привлекла внимание специалистов.
Но вот Одзаки вернулся в Токио. Он стал одним из организаторов «Общества по исследованию восточноазиатских проблем», созданного при газете «Асахи Симбун», политическим деятелем, пользовавшимся большим влиянием и авторитетом…
Рихард задумался. Три года — срок немалый. За это время во взглядах его
