того, что не встретил я на своём пути ни одного единорога — помнится, они водились в Шварцвальде.
Вот и устье Белой реки, а дальше — западное побережье неизвестного мне океана; славный замок Вальдбург высится там, на холме — вот только не оправдывает он уже названия своего, ибо некогда лесистая местность изрядно поредела!
К югу от Кронхайма — пустыня Эннум-Веггер, за которой — Долтия с центром в городе Йозд, что на опушке Тёмнолесья, в котором обитают лемуры. Ещё южнее — люк, лестница от которого ведёт в подземный город Некрополис — не думаю, что мне необходимо туда идти. Вместо этого я направился в Тотенхайм в надежде повидать цвергов и гиппогрифов.
Раммштайн, Иннерхаус, Хельм, Хайде-Морт — от замка к замку я слонялся, не в силах разрешить мучивший меня вопрос об исчезновении всех и вся. Позвольте сделать небольшое отступление: я действительно нелюдимый бука, сторонящийся шума толпы — но я всегда рад собеседнику грамотному, начитанному, серьёзному и порядочному.
Отплыв из Хельма и обогнув остров с севера, я всё дальше углублялся на запад, но Длинного острова, на котором, по моим сведениям, жили веттиры, я так и не нашёл — он как сквозь землю провалился!
Мне стало очень грустно оттого, что моё плавание оказалось впустую — делать нечего, я разворачиваюсь в сторону Северо-Западного моря.
Миновав Бухту разочарований и войдя в Бухту падших Багрового моря (глубина которому одна тысяча шестьсот тридцать метров), мой корабль бросил якорь в устье реки Захр-м-Покри, богатой содиумом23. Сойдя на берег государства Лунд, я, немного пошатываясь после длительного плавания, направился в стоящий на реке Содия шатёр Эс-Суад, который является столицей Лунда.
Шатёр? Признаться, я в своё время был удивлён не меньше вашего! Сейчас, конечно же, Эс-Суад далеко не шатёр — этот город сильно разросся и делится теперь на рабад и шахристан; но когда-то это был всего лишь шатёр полукочевых амулетинцев, не более того. Они сами по-прежнему, по привычке называют свои города не иначе, как шатрами…
Идя по улицам, я обратил внимание на преобладание (даже обилие) зелёного цвета. Дело тут не в растительности — флора Лунда достаточно скудна; констатирую наличие рендзинов и дерново-карбонатных почв.
Зелёными здесь были флажки, коврики и прочее оформление — зрелище, надобно отметить, из приятных, ибо зелёный не так режет глаза, как тот же красный. Признаться, мне очень нравится зелёный (и многие его оттенки), ибо это есть цвет травы, листвы, чего-то живого и растущего, но для расы амулетинцев, этих носящих на груди синий амулет бедуинов зелёный цвет имеет тот же сакральный смысл, что для нордов — белый, а для скуловидов — синий.
Далее на восток местность постепенно приподнималась, переходя в Содийский массив, увенчанный горою Эп-Пьяд и отделённый от Тираннского горообразования той самой Королевской седловиной, через которую я уже имел честь переходить когда-то (а именно несколько лет назад). Однако туда я не стал углубляться, а вернулся обратно и пошёл к Содии, держась её русла, исток которого терялся где-то в массиве Пахлавани, вершина которому — гора Эг-Гис. В реке обитали лаггерхэды24 и лжелопатоносы — будь у меня в руках фотоаппарат, который привёз с Земли гном-инженер, я всенепременно бы запечатлел этих прекрасных представителей фауны! Но я не отчаялся, не упал духом — я сделал привал. Не для того, чтобы поесть: я сидел на солнцепёке и рисовал, рисовал, рисовал этих удивительных животных, это чудо мироздания…
Спустившись с гор, я вышел к населённой виверрами узкой долине, слева от которой (и к югу от Пахлавани) высился ещё один горный массив — Альджор, венец которому — гора Эк-Кух. Настроенный оптимистически, я, Кердик-альтруист начал своё медленное, но верное восхождение на ту гору, пока не достиг её вершины. После я разглядел некоторое углубление немного сбоку, нагнулся, вошёл внутрь и… Малость заблудился, оказавшись в сырой и чёрной мгле, тишину которой нарушала лишь редкая, равномерная капель.
«Не врали писания, — размышлял я, выходя наружу и жадно вдыхая холодный воздух высоких гор, — тут действительно полным-полно пещер — в которых, в свою очередь, тьма тьмущая летающих крыс25».
Можно сказать, я легко отделался: восхождение было утром и завершилось днём — а днём, как известно, ушастые клювокрылы, эти перепончатые складчатогубы, занесённые в Красную книгу Фантазии — эта летучая мышатина спит головою вниз; иначе я потерял бы немало алой жидкости, потому как они кровожадные вампиры!
Свернув на запад и придерживаясь этого курса, я достиг земель шахства Ерхон. После я попал и в его центр — приморский город Абдэль, над главной башней которого развевался голубоватый, рваный с одного края вымпел, на чьей середине покоился белый полумесяц — ибо в Странах полумесяца я пребываю, а там поклоняются Луне и спутнику её Шатане.
Далее на юг простёрлись земли султаната Садум, западная часть которых состояла из пустынных почв, обычных для тропических и субтропических поясов (в засушливом климате); восточная же часть была представлена красновато-бурыми почвами опустыненных саванн. В первую эпоху все эти земли (а также Ерхон) принадлежали Церберусу.
К сожалению, сегодня в Эс-Сайлям — главный населённый пункт — я вряд ли попаду: путь мне преградил нехороший тёмно-сизый туман, при дальнейшем моём продвижении на восток, переросший во вьющийся (!) смог цвета копоти, перемежающийся со скоростными смерче-дождевыми тучами абсолютно чёрного цвета. Что (или кто) это было? Непонятное природно-атмосферное явление, при появлении которого исчезали целые предметы! Так я потерял часы… Там я потерял время… Я геолог, а не метеоролог; я затрудняюсь ответить, с чем я столкнулся, и как долго оно будет рассеиваться.
Поутру я таки добрался до Эс-Сайляма, который стоит на реке Байх-Руд, стекающей с горы Эл-Эл Садумского массива в Бухту жестокости Великого океана.
— Мпц! Айпай, дуфдуф… — Пристали ко мне полуголые дети-нищеброды на улице.
Я далеко не святой, не блаженный — я испытал отвращение, омерзение и презрение; но мне стало жаль этих убогих калек, этих терпящих лишения и нужду тульджеров. Поэтому я купил им на ярмарке мясо табира и леденцы (петушков на палочке) и погладил по голове, а также дал несколько звонких монет — но не кинул их, как собаке, а вложил в ладонь.
— Вахъи-и-и! — Счастью этой детворы не было предела.
Почему-то именно сейчас я вдруг вспомнил себя молодого, тайно влюблённого в деву по имени… «Если бы мы жили лет на сто раньше, — шептал я про себя, — я боролся бы за тебя». Но мир стал меняться слишком быстро — все стали
