я, Кердик-маринист свою писанину, свои красочные полотна. — Это подарок Онай-паши из империи Юсмин! Просил читать в свободное для тебя время.
— Пошто мне эти сказки?! — Завопил вдруг кронинг, вне себя от гнева. — Аленький цветочек, или молодильное, золотое яблоко; сапоги-скороходы, скатерть-самобранка, ковёр-самолёт, волшебное огниво, меч булатный, клык королевской кобры, зуб дракона, панты марала, слоновая кость, рог единорога, шкура чудища лесного… Вот чего желаю я!!! А ты мне что привёз???
— Выходит так, что более духовные вещи тебя нисколько не прельщают? — Вскипел и возмутился, в свою очередь, я, нарушая всякую социально-иерархическую субординацию. — Выходит так, что тебе неважно, что меня могла накрыть своей тенью Самрук, или что мою плоть могли пожрать лютоволки? Я отсутствовал свыше трёх лет… Да что ты за человек такой?! Алчный, нехороший…
Смягчился тогда мой кронинг, и увлёк меня за собой в свои закрома. В свой храм, святилище своё приволок он меня, и начал демонстрировать всякие разные материальные прелести, вынимая их из тяжёлых сундуков.
— Всё есть у меня, — огорчённо молвил кронинг, — а чего-то особенного — нет! Привези хоть что-то необычное, и я одарю тебя прещедро! С головы до ног осыплю я тебя златом-серебром, только найди мне что-нибудь…
— В гробу карманов нет, — пролепетал я вяло и понуро, — на кой чёрт тебе и мне монеты после смерти?
Сказать, что я вконец разочарован в своём кронинге — не сказать ничего; собрать бы альтинг и избрать другого — более достойного. Человек я мудрый и чётко понимаю, что мы все, мягко говоря, не без говнеца — но чтобы вот так… Жить идеями наживы, мечтать неизвестно о чём… Забавы ради? Похоти ради? Ну, привезу я ему молодильное яблоко — так он попросит два! Так уж устроен человек — всё ему мало.
«Да, непростой был у меня с ним разговор, — шёл я к себе домой, тяжко вздыхая, — то ли ещё будет».
Сейчас правитель моего кронства напомнил мне свэйского кронинга, который в феврале двадцать второго года (правда, не скажу, какого века), поправ все моральные устои, вторгся с тяжёлыми мортирами в Хладь — да только опоздал малость: номадины пришли туда первыми. В том же году Тиранния напала на маленькую, но гордую Швинию — напала некрасиво, вероломно; отобрала часть её территории, силой захватив, и резню устроила, свершив геноцид. Видите ли, меры были вынужденными с геополитической точки зрения — но разве это не абсурд? Идти войной на братскую страну только потому, что та исповедует несколько иные взгляды и интересы? Утверждать, что независимость, суверенитет есть лишь просто ничего не значащие слова? Что у соседней страны не было, нет и не может быть государственности, что её язык — несамостоятелен и всего лишь диалект; что её историю надобно переписать… И пусть кронинг моего государства ещё ни на кого не напал — разве мысли в его голове не наводят на размышления? Разве не повод это для сомнений? Не повод для его немедленного физического устранения (хоть я и противник столь радикальных мер)? У нас уже была Рагнильда, которая… Впрочем, и двое других до неё были не лучше. Что творится сейчас в моей голове? Какая-то каша, какая-то неразбериха. Одно я знаю точно: с такими аппетитами, с такими амбициями недалеко до полномасштабного вторжения, до никому не нужной, но в то же время хладнокровно запланированной войны… Мне-то что? Я своё уже отжил — недолго мне осталось; но те, кто останутся после меня — за них я переживаю. Какой достанется Фантазия современникам? Что ждёт её в будущем? Не случится ли с ней того, о чём говаривал гном-инженер, построивший машину времени, машину в параллельные миры и побывавший на планете Земля? Повторит ли Фантазия судьбу той безнадёжно больной, однозначно обречённой планеты? Которая уже вошла в киберпанк и живёт в нём; которая погрязла во лжи корпораций, во власти монополий. Где нет уже ни эльфов, ни гномов, ни драконов, и где сами люди в подавляющем своём большинстве — заложники своих же технологий; рабы и марионетки режимов, угодных элите, которая ищет для себя любую выгоду.
С такими мыслями я, Кердик-пацифист, Кердик-моралфаг улёгся на боковую — нелёгким был мой день сегодня; пришло время отдохнуть.
4. ЭЛЬ-ИСТЯЗАКИЯ
Я передумал: в Дальние края я ещё успею; ныне моё сердце лежит к Странам полумесяца!
Я разработал хитрый план, в случае успешного применения которого можно убить двух зайцев сразу: ежели я поплыву морем на запад, то попробую вновь разыскать путь в Гномгард и Эльфхейм; если же удача отвернётся от меня — я всё так же морем поплыву на юг, до самого Багрового моря (с которого как дважды два ступить на берег и предаться новым изысканиям).
Итак, я вновь на палубе большого корабля; снова я в открытом море, на отметке в семьдесят градусов северной широты и шестьдесят градусов западной долготы. Я жду с моря погоды; надеюсь, и жду, что в этот раз мне повезёт больше, и откроется магический портал — если не в Волшебные земли, то хотя бы в сторону Края Света, на пути к которому где-то в океане расположен целый архипелаг, где в мире вместе сосуществуют люди, гномы и эльфы.
Я зажмурился, ибо встретился лицом к лицу с солнечным диском; все последующие события я помню слабо — очень трудно будет составить паззл из обрывков воспоминаний.
Помню, как доплыл до Зелёного острова, где проживают эльфы; помню, как ступил на берег Вёллерланда, чёрные эльфы которого всё ещё живут в горах Кандербелл. Я помню, что посещал такие замки, как Кастлинг и Траурикс; помню огромных орлов Севера.
Дальше я начал спускаться вниз, на юг от той горной страны, идя от самого истока Белой реки к её низовьям — и вот, в который уже раз я топчусь на месте, потому не знаю, куда идти! Ибо та река делила два королевства (Кронхайм и Тотенхайм) пополам. Каков же будет мой выбор? На запад идти или на восток? Влево или вправо?
Я выбрал состоящий из Западной и Восточной марки Кронхайм, ибо он был мне люб и дорог — мне рассказывали о нём в детстве.
От Северной заставы Кронхайма я вышел к деревне Лёвенсдорф — но, к сожалению, я не встретил там ни людей, ни кобольдов, ни стромкарлов. Где же они все? Куда запропастились? Точно вымерло всё…
То же самое повторилось, когда я, обойдя нагорье Кроллен, посетил Грюнштадт и имение Блюменталь! Позади уж Дарингард и Ойленштайн, а мне не по себе из-за
