от времени наведываюсь. Нечто подобное можно встретить разве что в Париже, — добавил он, надевая пиджак. — А Париж я люблю, где ещё можно так повеселиться… Поедем на вашем экипаже, ладно?
Фитч не обманул: заведение оказалось чисто богемным. Публика была пёстрая и, судя по виду, небогатая. Мужчины в помятых костюмах и несвежих рубашках пили дешёвое вино. Под стать были и женщины, — потрёпанные жизнью, в цветастых, сильно декольтированных платьях, с вульгарно раскрашенными лицами. Под низкими сводами ресторана висел табачный дым и зычный разноголосый шум. В углу, на низком подиуме, негромко наигрывал оркестр, состоящий из пианино, гитары и почему-то виолончели. В общем, не ресторан, а в лучшем случае третьесортный кабачок. Какого чёрта Фитч его сюда притащил? Они же тут, как белые вороны… Не зря говорят, что английские аристократы отличаются грубыми нравами и грешат извращениями.
Сели за свободный столик в углу.
— Здесь много интересного, — сказал Фитч, потирая руки.
— Что именно?
— А всё. Видите прелестную леди с подбитым глазом? Обычно, подвыпив, она забирается на стол и отплясывает канкан, задрав подол. Очень пикантное зрелище… Вон тот небритый джентльмен, прежде чем упасть лицом в тарелку, обязательно декламирует собственные стихи, а потом рыдает и кричит, что все вокруг… как это… сволотши, потому что никто не слушает. Но забавнее всех вон тот, замотанный в клетчатый плед.
— Чем забавен-то?
— После третьей бутылки ко всем пристаёт и кричит, что в нём умер величайший Гамлет. Как только начинает завывать «Быть или не быть, — вот в чём вопрос», так сразу получает от кого-нибудь по морде.
— За что?
— За дурное исполнение.
Сергей подозрительно посмотрел на англичанина: шутит, что ли?
Подошедший официант заменил грязноватую скатерть, принёс бутылку коньяку и нарезку, — лимон, сыр, фрукты. Сергей уже заметил, что в этом заведении не едят, а закусывают. Сейчас бы какой-нибудь расстегай или котлету, а лучше — две…
Неожиданно за соседним столиком зазвучали громкие голоса. Сидела там пара не первой молодости, — что мужчина, что женщина. Они грубо переругивались, и волей-неволей Сергей слышал содержание разговора. Мужчина упрекал женщину, что та, изменщица, спит с антрепренёром. Женщина визгливо отвечала, что только благодаря ей, изменщице, антрепренёр ещё не вышиб его из театра. «Тебе, может, ещё и в ножки за это поклониться?» — «А и поклонись! Ну, какой из тебя трагик? Был трагик, да весь вышел! Не просыхаешь ведь…» Мужчина грубо схватил её за руку. «Ах ты, тварь неблагодарная! — взвыл он с профессиональными модуляциями в голосе. — А кто тебя когда-то на улице подобрал? Кто приобщил к искусству, кто открыл дверь в храм Мельпомены?» Раздался звук оплеухи, женский вскрик, а следом и рыдание.
Сергей вскочил на ноги.
— Сядьте, — улыбчиво посоветовал Фитч. — И не вздумайте вмешиваться.
— То есть как это? Женщину ударили!..
— Велика важность, — сказал Фитч, пожимая плечами. — Здесь такие сценки в порядке вещей. Милые бранятся, только тешатся. Это очень по-русски…
— Ну, всё, достукался! Нынче же всё расскажу Игнатьичу! Вот он тебя из труппы поганой метлой! — закричала женщина, хлюпая носом.
— Кого, меня? — взревел мужчина. — Лучшего Отелло Невского проспекта? Непревзойдённого короля Лира Васильевского острова? Так я ж вас вместе с любовником… Так я ж тебя… Умри, неверная!
В его ладони блеснула схваченная со стола вилка. И тут же со звоном упала на пол. Это Сергей, не выдержав, перехватил вооружённую руку, одним движением вывернул за спину и хорошим пинком отшвырнул ревнивца. Тот со стоном рухнул на стол, но тут же вскочил и с перекошенным лицом кинулся на обидчика. Ну, на войне как на войне… Уклонившись от удара, Сергей встретил мужчину хрустким прямым в челюсть. И проводил взглядом падение ошеломлённого тела.
Шум в кабаке сам собой утих. Замолчал и оркестр. Музыканты тоже люди, на мордобой посмотреть хочется.
— Браво! — воскликнул как ни в чём не бывало Фитч. — Вам надо заниматься боксом, мистер Белозёров. Давно уже не видел такого нокаута…
Не меняя выражения лица, он вдруг вскочил на ноги и резко оттолкнул Сергея. Благодаря этому винная бутылка в чужой руке просвистела мимо головы художника. А сам обидчик, заливаясь кровью, сполз на пол, — кулак Фитча с глухим хрустом врезался ему прямо в нос.
Но это оказалось не всё. Со стулом над головой и криком: «Держись, паскуда!» набегал ещё один… а, собственно, кто? Приятель пострадавшего трагика, что ли? Так или иначе, он явно хотел вступить в бой. Но не успел. Фитч энергичным движением ноги сделал подсечку, толкнул в грудь, — и несостоявшийся боец опрокинулся на спину, звонко приложившись головой об пол.
Сергей с англичанином инстинктивно стали спиной к спине, взглядами оценивая ситуацию. Но теперь всё было спокойно. Если кто и хотел намять бока чисто одетым господам, то, оценив их умение драться, решил повременить. Зато любовница антрепренёра склонилась над поверженным трагиком, начала гладить лицо, шею и плечи, причитая:
— Вася, Васечка!.. Что эти сволочи с тобой сделали?..
При этом она с ненавистью смотрела на Сергея и прижимала к груди голову приятеля. Словно и не было брани, слёз, оплеухи. Был пострадавший Васечка, — и всё.
— Уходим, — скомандовал Фитч вполголоса. — Иначе она сейчас найдёт нож, и сама кинется. Вот ведь загадочная женская душа…
Они ретировались.
— Я же говорил, что будет весело, — сказал неунывающий Фитч, когда выбрались на свежий воздух.
— А то, — буркнул Сергей. — Смеялись до слёз… Интересно, откуда взялись эти заступники? Кто такие?
— Оу, не знаю, — ответил англичанин, пожимая плечами. — Может, знакомцы этого актёра. А может, и незнакомые. Просто хотелось подраться, а тут и повод. Кто вас, русских, разберёт…
— Это верно. Сами не всегда между собой можем разобраться…
Садясь в экипаж, Фитч неожиданно воскликнул:
— Кстати, мистер Белозёров…
— Слушайте, давайте по имени, а? Сергей я, Сергей.
— Оу! Оʼкей, Сергей… Вот ведь вечер, уже в рифму заговорил… А я Эдвард. Так вот: мы же и не выпили толком.
— Зато кулаки размяли.
— Ну, так поехали ко мне.
— В посольство, что ли?
— Зачем? Я снимаю квартиру в городе. Хороший коньяк, закуску и спокойную обстановку обещаю.
— Тогда поехали, — решительно сказал Сергей. Вот, похоже, и наступил момент, о котором предупреждал Ефимов. Фитч хочет познакомиться поближе и явно неспроста.
Англичанин повернулся к кучеру.
— Скажи, любезный, ты Крюков канал знаешь?
— Как не знать, — откликнулся кучер Сергея с мягкой фамилией Творожков.
— Нам туда. А дом покажу.
Как говорят англичане, «мой дом — моя крепость». Крепость у Фитча оказалась уютной, просторной и хорошо меблированной. Небольшой стол с бутылками и закусками придвинули поближе к разожжённому камину, что холодным сырым
