выбритой щеке у него виднелся тонкий шрам, оставленный каким-то холодным оружием. Лицо его было волевым и, как пишут во французских романах, мужественным. Взгляд — холодный, уверенный и немного насмешливый. Ростом он был примерно с меня, т.е. довольно высок. Плечи широкие, но не слишком, руки — длинные, сильные.
В общем, это был серьезный противник, видимо многое повидавший и побывавший в разных переделках. И хотя на нем была гражданская одежда, я не сомневался, что он служил в армии, а может быть, и сейчас продолжает служить. Выправку не спрячешь даже под модной гражданской одеждой. В свое время я встречал офицеров, для которых всё было нипочем, которые ничего не боялись и ничего не уважали, за исключением разве что денег.
— А если я не желаю брать свои слова обратно? — Господин в сером сюртуке пристально смотрел на меня. В его глазах сверкали злые огоньки.
Я не стал тратить время на дальнейшие разговоры, а просто выплеснул содержимое своего бокала ему в лицо. Мои действия не носили спонтанный характер, хотя я и был взбешен. Я нанес этому господину оскорбление, и он должен был вызвать меня на дуэль. Именно на это я и рассчитывал. Спорить с таким людьми — бесполезно. Единственныё аргумент, который они понимают, — сила. Примитивно? Да. Грубо? Да. Не достойно дворянина? Может быть. Зато очень действенно и эффективно. И самое главное — быстро.
Надо отдать должное господину в сером сюртуке. Он не стал кричать, ругаться, призывать на мою голову кару небесную. Он просто взял со стола салфетку, вытер свое лицо, а потом мрачно проговорил:
— Мы с вами стреляемся. Сегодня же.
— Прекрасно. Как вам будет угодно. Разрешите представиться — Владимир Сергеевич Версентьев.
— Алексей Петрович Бубенцов.
Спутник господина Бубенцова во время нашей ссоры поднялся из-за стола, но вмешиваться не стал. Он, сохраняя молчание, наблюдал за развитием событий. Я мельком взглянул на него, и отметил, что он похож на своего приятеля. Нет, они не родные братья. Они просто похожи так, как бывают похожими люди одной профессии, одного круга, одних интересов. Ему, как и Бубенцову, было около тридцати лет, и от всей его фигуры тоже веяло силой.
Посетители ресторации, ставшие свидетелями нашей ссоры, один за другим быстро доели свои кушанья и поспешили уйти. Никто из них не хотел неприятностей, что, конечно, было разумно с их стороны.
Мы с Бубенцовым обговорили место, время и условия дуэли. Решено было стреляться на барьер, дистанция семь шагов, с расходом по пяти, до первой раны при четном выстреле, а сохранивший последний выстрел, мог подойти к барьеру и подозвать к нему своего противника.
Раньше мне три раза уже приходилось стреляться, и всё время Бог был на моей стороне, а противники, получив всего лишь легкие раны, остались в живых, что меня вполне устроило. У гусар не в чести дуэли на пистолетах: им дай порубиться на саблях. Поэтому-то я до сих пор стрелялся всего три раза, а рубился на саблях — десять раз.
— Господа, — обратился я к Бубенцову и его спутнику, — хочу сообщить вам, что у меня нет секунданта. Что же касается доктора, то вы можете его пригласить, так как мне не к кому обратиться.
Бубенцов тут же сказал, что его секундантом будет присутствующий тут господин Александр Ахрамеев, и что это вполне достаточно для нашей дуэли. Я не возражал.
— Доктора приглашать не будем. Он не понадобится, — зловеще произнес господин в сером сюртуке.
— Как вам будет угодно.
После этого я вышел из ресторации, подозвал экипаж, и поехал в трактир Дягтерева. Следовало приготовиться к дуэли.
***
— Вы опять за свое, Владимир Сергеевич?! — не удержался от порицания Кондрат, узнав про дуэль.
Я лишь пожал плечами. Объяснять ему мне ничего не хотелось.
Но слуга не унимался.
— Да что ж это делается такое! Слава Богу, матушка ваша, Вера Михайловна, этого не видит. Уж она не допустила бы этого. Ведь обещали же больше не драться. Обещали! А теперь опять за старое. Поберегли бы вы себя, барин. Не ровен час ранят вас или убьют, не дай Боже, что тогда будет? Ничего хорошего не будет! Ведь Вера Михайловна просила беречь вас, а вы что делаете, батюшка?
— Хватит причитать как попадья перед кошелем. Не твоего ума это дело.
— Конечно не моего, куда уж нам. Да только не бережете вы себя, Владимир Сергеевич, совсем не бережете. Зачем это кровопролитие? Вот я понимаю, дать обидчику в глаз, что б ему не повадно было, но стреляться, людей губить — разве можно так вот просто?
— Хватит! Тебя забыл спросить! — прикрикнул я на Кондрата. Он обиженно замолчал, но ненадолго: — Тогда я с вами поеду.
— Ладно, только под ногами не путайся.
Велев слуге проверить пистолеты, а потом сходить за ямщиком Яковом, я умылся и переоделся. Потом написал письма нескольким дальним родственникам, так как от дуэли на пистолетах можно ожидать всего чего угодно. Шансов умереть гораздо больше у того, кто стреляет вторым. То есть останешься ли ты живым или умрешь — во многом зависит от жребия. Вот рубка на саблях — это не дело случая. Там многое зависит от умений, знаний, качеств фехтовальщика. Поэтому я всегда стрелялся неохотно, но всё равно никогда не уклонялся от подобных предложений.
В таких заботах прошел примерно час. В пять часов вечера слуга объявил:
— Яков уже ждет, Владимир Сергеевич.
— Хорошо. Отнеси пистолеты в карету.
Я оглядел напоследок свою комнату. Кто знает, может быть, в нее больше никогда не вернусь? Всё возможно. Но я обещал Старосельской найти убийцу ее отца, и никто мне в этом не сможет помешать. Даже дуэль с господином в сером сюртуке с холодным и насмешливым взглядом.
***
Стреляться мы договорились на окраине Москвы, в тихом и живописном месте в окружении деревьев. Я прибыл туда как раз к условленному сроку, то есть к шести вечера.
Бубенцов и его спутник уже находились там. Они неторопливо прохаживались возле своего экипажа. Когда я вышел из кареты и подошел к ним, мой противник сказал с холодной усмешкой:
— Добро пожаловать, господин Версентьев.
Его тон мне совершенно не понравился, но я постарался скрыть свои чувства, только мрачно кивнув ему головой. Я хотел ещё раз вслух проговорить условия дуэли, чтобы не было никаких спорных моментов, но спутник моего визави, господин
