Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
– Да, он горд этим, как ты сказала, образованием. Вот почему образцом для меня служит не он, а Корин и твой дядя.
– Не умаляй достоинства своего отца, – мягко укорила Лафета мать, – родителей надобно уважать.
– Я буду уважать его, когда он поменяет заострённое гусиное перо на хорошо отточенную шпагу.
Когда карета остановилась и из разговоров я понял, что это последняя остановка перед прибытием на виллу, то сразу после того, как все вышли, выскользнул из-под сиденья. Пассажиры намеревались перекусить, отдохнуть, и дальше женщины планировали путешествовать в паланкинах, а мужчины верхом.
Я осторожно выглянул в окно. Увидев, что Элоиза со своими спутниками стоит в тени навеса возле открытой кухни, покинул карету через дверцу с противоположной стороны и помчался к кустам, находившимся шагах в ста от неё. Бежал не оглядываясь, но, добежав, обернулся и увидел Элоизу. Остальные уже зашли в огороженный внутренний дворик – патио для важных гостей этого постоялого двора, она же задержалась.
Я поднял руку, чтобы помахать девушке, но тут Лафет вышел обратно и заметил меня.
Больше не озираясь, я нырнул в кусты, выскочил на дорогу и помчался что было мочи по ней.
С дороги, ведущей на Ильму, мне следовало поскорее убраться, ведь с этим ярмарочным сезоном она, несомненно, стала самой оживлённой дорогой Калиона, хотя сейчас на ней никого не было.
Если этот Лафет, мальчишка с чёрным сердцем, заподозрил во мне пресловутого полукровку-убийцу, за мной уже, возможно, снарядили погоню. Однако сейчас я мог лишь ускорить бег. Свернуть с дороги, как только доберусь до одной из отходивших от неё троп, которые, петляя у подножий холмов, вели к окрестным поселениям, было нельзя. Я помнил, как местные сдали солдатам беглого раба, предложившего им золото за еду. Мне же и предложить им, кроме оставшихся у меня серебряных пряжек, было нечего. Правда, наверняка любой решит, что я их украл. Соваться в лес, совершенно не зная местности, не имело смысла, я там просто заблудился бы.
Разумеется, в тот момент над всеми моими чувствами преобладал страх – страх перед возможной поимкой, пытками и смертью. О последнем я думал как об избавлении от кошмарного сна, в котором я оказался, а вот пыток я боялся до дрожи в коленях.
Эта игра каким-то странным образом влияла на мои мысли и чувства. Я стал переживать, что если сейчас умру, то зло останется безнаказанным. Понимая, что жизнь в этом мире сурова, что для эльфов и полукровок справедливости просто не существует, представлял эту несправедливость как круги, расходящиеся по воде от брошенного камня. Но стоявшая перед моими глазами картина – Корин, вонзающий кинжал в живот бедного Пипуса и поворачивающий клинок в ране, – неизменно приводила меня в ярость. Моё сознание изменилось настолько, что мне представлялось: если я погибну, не отомстив за своего наставника, то не обрету покоя уже никогда!
Стук копыт заставил меня нырнуть в придорожные кусты. Мимо проехали четверо всадников, все незнакомые. С равным успехом это могли быть как пастухи, едущие в Ильму на ярмарку, так и охотники за беглым попрошайкой, за голову которого обещано серебро. За меня обещали целое состояние! Те же конные пастухи не получали таких денег за год работы.
Когда на дороге воцарилась тишина, я вышел обратно и заторопился дальше.
Во всём Калионе я толком знал лишь местность, прилегавшую к Ролону и Клиху. Наставник рассказывал мне, что большая часть Калиона – это либо леса, либо горы, либо глубокие долины. На всём этом пространстве более-менее крупные города попадались крайне редко, небольшие же поселения в основном были эльфийскими деревушками, приписанными или не приписанными к каким-нибудь виллам, вроде той, куда направлялся злобный старик с мерзким внуком.
Как-то показывая мне карту Калиона, Пипус заметил, что, хотя вся эта земля находится под властью имперской короны, имперцы составляют большинство лишь в нескольких городах и ближних к ним усадьбах, тогда как обитатели сотен эльфийских деревень если когда и видели имперца, то только служителя культа Единого. Характер же местности во всех направлениях, пока не доберёшься до суровых северных пустынь, таков, что прокладывать там дороги трудно и накладно, поэтому люди до сих пор обходятся пешеходными и вьючными тропами.
Спустя час пути я увидел эльфов, которые сворачивали с главной дороги на маленькую тропку, обозначенную столбом с надписью: «Руфия». Название мне слышать случалось, но я даже не помнил, деревня это или город, не знал, далеко ли до него, и уж точно не ведал, что буду там делать, если туда доберусь. По пути на ярмарку я, помнится, уже видел этот указатель и даже спросил Пипуса, чем эта Руфия славна, но он ничего не знал и лишь предположил, что это эльфийская деревня.
– Между Ролоном и горами Калиона существует великое множество отходящих от дороги троп, и по большей части они ведут именно к эльфийским деревенькам, – сказал он тогда.
Вот по такой, пригодной только для пешехода или вьючного животного, тропке я и тащился, одолеваемый страхом и сомнениями. Не напала ли на мой след погоня? Если даже и нет, то чем я буду кормиться, не имея денег? Невозможно выпрашивать еду у людей, которые настолько бедны, что горстка проса или ячменя для них – настоящая трапеза. Как долго мне удастся воровать, пока я не получу копьё или стрелу в спину? Уход в местность, населённую свободными эльфами, пугал меня ещё больше, нежели необходимость скрываться в большом городе. Как я говорил наставнику, в лесу я сам стану едой. Но в больших городах для меня места не было, так что с главной дороги пришлось сойти. И только отсутствие в голове угрожающей надписи в какой-то мере ободряло меня.
Мои познания в высоком языке эльфов достались с этим телом, а усовершенствовались благодаря общению с ними на улицах Ролона и Клиха, на многочисленных ярмарках. Я надеялся, моя речь не должна навлекать особые подозрения, если мне удастся изменить цвет глаз. В городах и на дорогах полукровки встречаются часто, но вот в эльфийской деревне полуэльф стразу обратит на себя внимание.
Размышляя о своей наружности, в то время как грязные ноги несли меня по тропе, я пришёл к выводу, что ещё меня могут выдать походка, манера говорить, а также осанка и жесты. Ибо полукровке, выросшему на городских улицах, не свойственна та стоическая невозмутимость, которая характерна для чистокровных эльфов. Мы быстрее и громче говорим, чаще жестикулируем. Эльфы – побеждённый народ, покорённый мечом, много страдавший от принесённых людьми невзгод, постоянно принуждаемый к тяжёлому труду: в рудниках и на полях, с унизительными клеймами, в оковах и под ударами бича. Эльфы привычны к любым невзгодам. И мне нужно бы перенять у них это стоическое безразличие ко всему. Необходимо держаться спокойно, избегая любого проявления чувств.
Думая об всём этом, я торопливо двигался по тропе с намерением поскорее уйти подальше, но толком даже не представляя, куда именно. Как мне стало ясно ещё на главной дороге, мои убогие городские умения никак не могли прокормить меня в сельской местности, и дальнейшее лишь подтверждало этот невесёлый вывод.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
