Фарадей молча покачал головой.
— И насколько оно крупнее? — спросила Барбур.
— Не могу точно сказать. Возможно, вдвое.
Ученые переглянулись.
— Вдвое? — воскликнул Маршалл. — Так как же оно тогда выглядит? Это что, мастодонт?
Фарадей снова покачал головой.
Фарадей пожал плечами.
— На основании моих данных можно достаточно точно установить лишь размер. Но не… скажем так, форму.
Снова наступила тишина.
— У него кошачьи глаза, — тихо проговорила Барбур. — Могу поклясться.
— Мне тоже так показалось, — сказал Маршалл. Он повернулся к Фарадею. — Ты уверен, что в новые данные не вкралась ошибка?
— Я дважды сделал промеры. Проверил, что мог.
— Непонятно, — сказала Барбур. — Если это не смилодон, не мастодонт, не мамонт… тогда что это, черт возьми?
— Есть только один способ узнать, — ответил Маршалл. — Мне уже надоело, что меня считают чужим на собственном рабочем месте.
И он быстро зашагал вниз по склону в сторону базы.
12
Конти обитал на уровне «С», занимая не только командирские апартаменты, но и комнаты его заместителя. Делегацию ученых он встретил с явным неудовольствием, а как только понял, в чем суть вопроса, раздражение его лишь возросло.
— Ни в коем случае, — заявил он, стоя в дверях. — В хранилище должна поддерживаться постоянная температура.
— Мы не намереваемся растапливать лед, — сказал Салли.
— Кроме того, снаружи намного ниже нуля, — добавил Маршалл. — Или вам это не известно?
— Никто не может видеть зверя, — возразил Конти. — Таковы правила.
— Мы уже его видели, — сказала Барбур. — Помните?
— Неважно. Нельзя, и точка.
«Интересно, — подумал Маршалл, — с чего это он так противится?»
— Мы вовсе не собираемся утащить эту чертову тварь. Мы просто хотим взглянуть на нее еще раз.
Конти закатил глаза.
— Хранилище должно оставаться запертым. «Блэкпул» дал нам на этот счет строгие письменные распоряжения. Для рекламной кампании крайне важно, чтобы его не открывали до прямого эфира.
— Рекламной кампании, — повторил Маршалл. — Вы ведь называете свой проект «Воскрешение тигра», верно? И как и ваши спонсоры, можете попасть в весьма глупое положение, если во время передачи, идущей в эфир, обнаружите дохлого медведя.
Конти ответил не сразу. Нахмурившись, он переводил взгляд с одного ученого на другого, потом вздохнул.
— Хорошо. Но только вы четверо. И никаких камер, никакого оборудования — вас обыщут, прежде чем вы туда войдете, и не спустят с вас глаз, пока вы будете находиться внутри. И вам нельзя никому рассказывать о том, что увидите, — не забывайте, вы уже дали подписку о неразглашении под страхом крупного штрафа.
— Мы все понимаем, — сказал Салли.
Конти кивнул.
— В вашем распоряжении пять минут.
Стало холоднее — почти пятнадцать градусов ниже нуля. В черноте над головой ярко сверкали звезды. Хранилище располагалось неподалеку от ограждения. Залитое светом окружавших его натриевых ламп, оно стояло на трехфутовых шлаковых блоках. От энергостанции к нему вели толстые связки силовых кабелей, а сзади располагался резервный генератор, готовый немедленно поддержать режим заморозки, если подача электропитания вдруг прекратится. «Что вообще-то сейчас совершенно бессмысленно», — подумал внезапно Маршалл, ежась от арктической стужи.
Небольшая научная группа остановилась возле ступеней, ведущих к хранилищу. Маршалл заметил, что передняя стенка его закреплена на одних левых петлях, то есть является откидной, как дверь в банковском сейфе. Справа вырисовывались три висячих замка, имевших, вне сомнения, прикладное значение, зато посреди металлического щита виднелся круг внушительного циферблата. Чуть в стороне, забранные в собственную впечатляющую решетку и тоже запертые на висячий замок, фосфоресцировали табло, контролирующие внутреннюю температуру и снабженные непонятно для чего нужными, скорей всего бутафорскими переключателями.
Со стороны домишек вразвалочку подошел один из техников Конти, молодой человек по фамилии Хальс, его огромные ботинки жутко скрипели. Проверив у всех карманы, он обнаружил у Фарадея цифровую камеру.
— Она всегда с ним, — сказал Салли. — Чуть не с рождения.
Хальс забрал камеру, затем кивнул Конти.
— Прошу всех отвернуться, — буркнул продюсер.
Маршалл отвернулся. Послышался скрип циферблата, затем лязг отодвигающегося засова. Потом последовали три отчетливых щелчка. Режиссер отпер замки.
— Можете повернуться, — сказал он.
Повернувшись, Маршалл увидел, как Хальс спокойно и без натуги отводит в сторону переднюю стенку. Тут же в контейнере вспыхнули лампы и наружу хлынул поток ярко-желтого света. Конти жестом предложил всем войти внутрь.
Поднявшись следом за Салли, Фарадеем и Барбур по шлакоблочным ступеням, Маршалл вступил в хранилище. Конти и техник вошли последними, полуприкрыв за собой дверь. Места сразу почти не стало — ледяной брус практически занимал все пространство. Больше в хранилище не было ничего, кроме ослепительно ярких ламп на потолке и нагревателя, вделанного в заднюю стену, который, как понял Маршалл, будет включен за день до того, как придет время показать зверя миру.
Пол под ногами слегка прогибался, так что вряд ли был сплошь стальным. Посмотрев вниз, Маршалл, к своему удивлению, обнаружил, что он вообще составлен из досок, выкрашенных в серебристый — под металл — цвет. Между досками имелись щели, во-первых, наверняка предназначенные для спуска талой воды, а во-вторых, позволяющие увидеть две железные перекладины, расположенные примерно в четырех футах одна от другой. Он покачал головой — еще одна голливудская хитрость, такая же, как ненужные переключатели и замки, только с обратным эффектом. Пол никогда не попадет в кадр, так зачем тратить средства на лишнюю сталь.
Конти кивнул технику, после чего повернулся к ученым.
— Помните: у вас пять минут.
Хальс протянул руку и с некоторым усилием стащил тяжелый покров, прятавший ледяной брус от взоров. У Маршалла тут же перехватило дыхание, и он едва не отпрянул.
— Господи, — сдавленно пробормотал Салли.
Хотя прочие поверхности блока все так же оставались изрытыми лазерными лучами, одна его грань, судя по всему, непрестанно терлась о шероховатый брезент во время неторопливого спуска с горы и отполировалась до зеркального блеска. Именно эта грань была лицевой, обращенной к вошедшим. Из-подо льда на Маршалла опять грозно взирали огромные желто-черные глаза. Но потрясло его вовсе не это.
