— Довольно шумное сообщество, — рассмеялся Маршалл.
— Прошу прощения, док, — усмехнулся Гонсалес, — но шум — только самое меньшее из всех зол. Их просто много. Чересчур много. Вдвое больше, чем мы ожидали. Моя база вот-вот развалится. Она давно устарела и в настоящем своем состоянии совсем не рассчитана на такую ораву. Нас всего четверо, и мы просто не успеваем за всеми следить. Сегодня днем Марселин обнаружил еще одного нарушителя, забредшего в запретную зону. В сектор стратегических операций. — Он снова нахмурился. — Меня так и подмывает направить официальную жалобу.
— Скоро станет полегче. Думаю, около десятка из них завтра уже улетят.
Он слышал, что, как только основные съемки будут закончены, рабочих отправят обратно на юг.
— Для меня это не слишком скоро, — проворчал Гонсалес.
Маршалл испытующе посмотрел на него. Гонсалес не без причин называл эту базу своей. Ему, правда, уже светила отставка, однако, по слухам, он провел здесь почти тридцать лет — в полной изоляции и на четыреста миль севернее Полярного круга. Это казалось невероятным — остальные трое солдат, несомненно, спали и видели, когда их отзовут. «Вероятно, — подумал Маршалл, — Гонсалес проторчал тут так долго, что уже не может представить себе жизни где-либо еще. Или, возможно, на что намекала и Экберг, он просто ценит уединение».
Помахав сержанту, он направился к главному выходу. Большой внешний термометр в раздевалке показывал минус пять по Фаренгейту. Открыв свой шкафчик, Маршалл надел парку, вязаный шлем, меховые сапоги и перчатки, после чего пересек тамбур и, толкнув внешнюю дверь, вышел в ночь.
Над каменным пятачком за воротами простиралось бескрайнее звездное небо. Маршалл на мгновение остановился, привыкая к морозному воздуху, затем зашагал в темноту, сунув руки в перчатках в карманы и высматривая под ногами предательские извивы силовых кабелей. Ветер полностью стих, и на снег падали голубоватые отблески растущей луны. Вся съемочная группа вкупе с рабочей командой сейчас находилась на базе — сборные домики и амбарчики были погружены в сверхъестественную тишину. Единственный ноющий звук исходил от энергостанции, словно жаловавшейся на возросшее число потребителей ее мощи.
Остановившись у ограждения, он осторожно огляделся вокруг. С тех пор как ученые прилетели сюда, им на глаза попалось по крайней мере полдюжины белых медведей, но сегодня в сиянии звездной ночи нигде не виднелось ни одного темного силуэта, бродящего по бескрайней пустыне или уродливым нагромождениям лавы. Плотнее надвинув капюшон, Маршалл прошел мимо пустой будки охраны, направляясь к нахоженному пути.
Вскоре он уже поднимался по пологой тропе к леднику, оставляя позади облака выдыхаемого им пара. Постепенно его шаги становились все длинней, все размеренней. Еще часок подобной прогулки, и, возможно, он совсем успокоится, а затем и сумеет уснуть, невзирая на шум, какой киношники умудрялись производить даже ночью.
Через пятнадцать минут склон несколько выровнялся. Машин уже не было, и впереди открывался вид на ледник — голубую громаду, словно светившуюся изнутри в лунном свете. А возле нее чернело отверстие уже в лавовой толще…
Он замер, увидев, что там кто-то стоит. Три тени на фоне кромешного мрака.
Замедлив шаг, он подошел ближе. Люди о чем-то переговаривались друг с другом — до него доносились их приглушенные голоса. Услышав шаги, они обернулись, и он с удивлением узнал остальных своих коллег — Салли, Фарадея, Пенни Барбур. Отсутствовал только Чен, аспирант. Казалось, будто некая таинственная сила вдруг привлекла всех наверх.
Увидев Маршалла, Салли кивнул.
— Неплохая ночь для прогулок, — сказал он.
На плече у него висело охотничье ружье.
— Все лучше, чем кошмар там, на базе, — ответил Маршалл.
Он ожидал, что Салли начнет возражать, но ошибся. Климатолог мрачно поморщился.
— Они снимали какую-то сцену в тактическом центре, рядом с моей лабораторией. Не поверишь — изображая при этом нас. Сделали как минимум десяток дублей. Я просто не мог этого вынести.
— Кстати, раз уж зашла речь о фильме, как прошло твое интервью? — спросил Маршалл.
Салли помрачнел еще больше.
— Конти его отменил, не сняв даже ни кадра. Звукооператор пожаловался, будто я — ты только представь себе — глотаю слова.
Маршалл кивнул.
Салли повернулся к Барбур.
— Я же не глотаю слов, правда?
— Эти чертовы придурки вечером уронили файл-сервер, — вместо ответа заявила она. — Поскольку своих ноутбуков им не хватило, они позаимствовали их у нас. Несли какую-то чушь насчет своих «особых прав». Я ничего не могла с ними поделать.
— Когда я пришел на ужин в столовую, там оказалось лишь одно место в углу, — сказал, чтобы что-нибудь сказать, Маршалл.
— По крайней мере, хоть оказалось, — отозвалась Барбур. — А мне пришлось десять минут простоять. Потом я плюнула и забрала с собой в лабораторию чипсы и яблоко.
Маршалл посмотрел на Фарадея. Биолог не участвовал в общих стенаниях. О чем-то задумавшись, он не сводил глаз с пещеры.
— А ты, Райт, что скажешь? — спросил Маршалл.
Фарадей не ответил, продолжая разглядывать темный провал.
Маршалл слегка толкнул его в бок.
— Эй, Фарадей. Очнись.
Фарадей обернулся. Отблеск лунного света падал на линзы его очков, отчего он напоминал жуткоглазого инопланетянина.
— Извини. Задумался.
Салли вздохнул.
— Ладно, выкладывай. Что за безумная гипотеза на этот раз?
— Не гипотеза, просто наблюдение.
Все молчали, и биолог продолжил:
— Я сделал его вчера, когда смилодона вырезали изо льда.
— Мы тоже там были, — сказал Салли. — И что же?
— Я снял показания эхолокационного спектрометра. Понимаете, прежние данные оказались слишком неточными, и, получив доступ к разрезу, я хотел…
— Понятно.
Салли махнул рукой в толстой перчатке.
— Ну так вот, я большую часть дня анализировал данные. И они совершенно не соответствуют.
— Не соответствуют чему? — спросил Маршалл.
— Не соответствуют смилодону.
— Не говори глупостей! — бросила Барбур. — Ты же видел его! Как и все мы, и остальные тоже.
— Я мало что смог увидеть сквозь грязный лед. А с помощью эхоанализатора получил куда больше данных.
— И что скажешь? — спросил Маршалл.
— Скажу, что то, что находится внутри ледяного блока, слишком велико для саблезубого тигра.
Все замолчали, переваривая услышанное. Наконец Салли откашлялся.
— Наверняка это лишь иллюзия. Тебе попалось какое-нибудь скопление мусора, может быть песка или гравия, по очертаниям схожее с тушей.
