школу — пустующее свободное помещение, а будет кто возмущаться, есть ресурс это возмущение погасить.
Вася снял замок со знакомых дверей и его пробило на ностальгию — вот малость посеревшая за полтора года побелка, нанесенная кистью самого касика, вот здесь делал кладку Катари, вот рама, которую чинил Искай… Черт, даже старая гитара та же самая! Всего полтора года назад здесь появился обалдевший от переноса студент-этнограф, вот его первые следы в этом мире… Эх, а как там в Москве, на Никитской, в МГУ… И снова нет вестей от Исабель.
От неожиданно нахлынувшей тоски Вася снял со стены гитару, стряхнул с нее пыль и провел рукой по струнам. Инструмент отозвался расстроенным звоном, но колки вполне исправно подтянули струны и Вася сперва заиграл, а потом и запел любимую «Черную рубашку». Так он сидел и ждал, наигрывая то Bailando, то Escucha Me[i] и вспоминая. Удивительно, но пришедший на ум Фернандо Пеньярандо не вызвал никаких эмоций, хоть он и стал первым убитым рукой касика. Наверное, потому что в боях за прошедшие полтора года смертей было столько, что одним лейтенантом полиции больше, одним меньше, уже не влияло.
За этим занятием его застал Габриэль:
— Едут. Две машины, как условлено.
— От заслонов сигналы есть?
— Все спокойно.
Исключать подставу штаб, разумеется, не мог и сейчас на дороге, ведущей через Комарапу от Санта-Круса до Кочабамбы, стояли два больших заслона в пяти километрах на восток и на запад. Сразу после проезда гостей они принялись останавливать и досматривать весь транспорт, идущий в город. Ну и в самой Комарапе заныкались три группы поддержки под командой Иская.
Штаб единогласно решил отправить на переговоры не Гевару, а Васю, чтобы избежать расшифровки «команданте Рамона».
— Ну слава богу, не напяливать очки, — порадовался Че и поддел касика: — Теперь твоя очередь брить башку, chico.
— С чего вдруг, abuelito? Меня никто не знает, это ты у нас знамя революции.
— Хорош зубоскалить, не забудь, о чем договаривались.
— Ты первый начал!
Слухи о том, что в Боливии действует Че, понемногу просачивались через преграды, созданные Габриэлем и Антонио, но пока об этом рискнули объявить две откровенно желтые газетенки на очевидно высосанных из пальца основаниях. Прочая боливийская пресса их обсмеяла, но осадочек остался и потому лишний раз появляться «на публике» пока не стоило.
До того момента, когда у школы тормознул внедорожник и два человека в гражданке неспешно прошли в школу, Вася успел сыграть еще несколько песен. Он отложил гитару и шагнул навстречу гостям.
— Это здесь продается испанский шкаф?
— Шкаф продан, остались только парты.
— Я генерал дивизии[iii] Торрес, со мной полковник Авилес.
«Ого!» — одновременно подумали Вася с Габриэлем, но у Габриэля мысль оказалась длиннее — «Целый начальник генштаба!»
— Команданте Тупак Амару.
— Субкоманданте Габриэль.
Они расселись за школьные столы и обменялись бумагами — стартовые позиции, которые желательно согласовать, иначе смысла в переговорах нет вообще. Генерал водрузил на нос модные очки-клабмастеры с толстыми верхними дужками, Вася перелистнул страницу, другую…
«Ох и нифига себе! Круто берет генерал»
И в самом деле, оснований для удивления хватало — программа генерала оказалась как бы не радикальнее партизанской. Государственная монополия на экспорт минеральных ресурсов, повышенный налог на иностранные (читай — американские) добывающие компании, передача валюты от экспорта в Госбанк, отмена ограничений на профсоюзы, вывод войск из горнорудных центров и армейских поселков…
Происхождение все-таки сильная вещь. Генерал Торрес родился в бедной семье, наполовину индеец аймару, так что хлебнул сполна. Неудивительно, что у него взгляды сильно левее традиционных для старших офицеров. И теперь понятно, почему он так легко согласился на передачу оружия шахтерам.
Так-то «социализм» у латиноамериканских военных почти общее место, кто только левонациональными идеями не игрался. Вон, после Чакской войны очередной боливийский президент вообще объявил страну «социалистической республикой», период этот так и назвали — «эра социалистического милитаризма». Только вот от него до фашизма — даже не шаг, а полшага. Та же Боливийская социалистическая фаланга — вполне себе ультраправые. Опять же, что Гитлер, что Муссолини начинали как социалисты, а их опыт здешние военные очень ценят, не в последнюю очередь благодаря бешеному количеству беглых «советников» из Италии и Германии. Так что невзирая на весь декларированный социализм, чуть что не по ним, генералы начинают давить оппозицию, как в армии научили — кованым сапогом.
Вася вернулся из исторических далей к бумагам: «освободить страну от длительного иностранного господства в экономической, социальной, культурной и даже политической областях». Ну, это вполне обычная здешняя риторика, многие так говорили, но вот амнистия левым, легализация компартии (или генерал хочет таким образом потрафить герильерос, которых считает коммунистами?) и восстановление дипотношений с Россией[ii]… Точнее, с СССР, но у генерала так и сказано — с Россией.
«Опираться на рабочих, ученых, крестьян и военных». Это любопытно, что в списке нет среднего класса и национальной буржуазии.
Ого!!!
Новые органы власти — народные ассамблеи. Выборы на производствах, это что же, Советы???
Вася и Габриэль пару раз переглядывались, пока читали и пришли к одному и тому же выводу — генерал жжот. Напалмом. И что-то непохоже, что это написано чтобы понравится, он так и думает.
Торрес тоже дочитал, снял и отложил очки в сторону:
— Ваша программа состоит, в основном, из лозунгов.
Его квадратное индейское лицо почти не выражало эмоций, так что с ходу и не поймешь, хорошо ли это или плохо.
— Разумеется, — согласился касик. — Мы изложили основные принципы, которые считаем необходимыми. Пути их воплощения — предмет наших переговоров. Во всяком случае, вы понимаете в государственном управлении несколько больше нас.
Полковник Авилес бросил быстрый взгляд на своего патрона, но генерал пропустил комплимент мимо ушей и продолжил:
— Хорошо. Давайте по порядку. Равноправие — это, видимо, равноправие индейцев?
— Да, всех малых народов.
— Принимается. Образование — без вопросов, без него не вытянем. Свобода?
— Стандартные демократические свободы — слова, собраний, объединений и так далее.
— Социальная справедливость? — Торрес испытующе взглянул поверх очков.
— Изъятие сверхдоходов у добывающих компаний, вашим либо иным методом и обращение их на государственные программы.
— Национализация?
— Возможно, некоторые крупные предприятия. В целом пока это преждевременно, экономические реформы нужно проводить не желаемые, а возможные.
— Вы не похожи на коммунистов, — неожиданно заключил Авилес.
— Скорее, мы не похожи на маоистов, — улыбнулся Вася. — Мы — разумные левые.
Программу-минимум специально написали в духе революции 1952 года и с этим согласился даже Че — если вот прямо с ходу устроить в Боливии социализм а-ля Куба, то немедленно окрысятся все
