огоньки. Да, две звезды — сильный дар, но и работать с ним непросто. Это я видела по сосредоточенному лицу доктора Ринс. Лавронсо говорило, что ему насчитали одну звезду, зато полновесную, и было очень гордо этим. А у Ринс две! Повезло жителям городка.
Наконец, доктор Ринс отошла и устало села на стул:
— Всё. Я закончила, все в порядке. Сейчас чуть передохну, и повезем девушку к кровати.
Я обратила внимание, что кушетка на маленьких колесах. Как у них тут все продумано.
Мы вместе дотолкали кушетку по коридору, я помогла ей вписаться в поворот, и мы въехали в узкий и длинный зал, по левой стороне которого располагались шесть широких дверных проемов. Четыре из них были прикрыты занавесями, в оставшихся двух виднелись пустые кровати. У противоположной стены стояли шкафы с книгами, папками, бумагами, склянками всевозможных форм сортов с разным наполнением, и с банками порошков. Отдельный шкаф отведен под инструменты. За стеклом в полумраке поблескивали приспособления для медицинских пыток… Да, я не очень люблю лекарей, слишком неумелыми были те, кто меня штопал до сих пор. Изгнав неприятные воспоминания, я принялась рассматривать комнату дальше. Книги в одном из шкафов не были медицинскими. Наверное, хранились для развлечения пациентов. В углу, будто в засаде, притаились часы. Между стеллажами устроился столик на двоих.
Мы переложили Секирд на пятую кровать, доктор Ринс укрыла ее пледом и опустила занавеску.
— Благодарю вас, доктор Ринс. Назовите сумму, я утром схожу в банк и занесу вам, когда буду забирать Секирд.
— Сейчас я посчитаю.
Мы прошли в маленький кабинет, Ринс заполнила два документа: расчет и копию. Да, это не шатер шамана.
Доктор протянула листок и глянула на меня внимательно, склонив голову на бок:
— Госпожа Цинтия, исключительно из любопытства, позвольте задать вам один вопрос.
— Да, конечно, доктор Ринс.
— Зачем вам этот маскарад?
— Что?..
Лекарь усмехнулась.
— Я своих по глазам вижу. Вы не из армии, нет, но смерть рядом ходила.
Вот же... глазастая.
— Я порученец.
Я не стала говорить, что бывший. Сведений давать нужно ровно столько, чтоб у собеседника не возникло желания искать их самостоятельно.
— О! Я сразу была уверена, ты личину профурсетки ради прикрытия надела. Вроде, все при тебе, и кружева, и краски, а все одно глаза выдают.
— Хм. Будем надеяться, таких прозорливых, как вы, мало. Вы, действительно, служили?
— Ой, давай без чинов. Я Одри, служила помощником лекаря при Третьем кавалерийском полку. Пойдем отваров выпьем. Пациенты уснули уже, но мне придется посидеть рядом, пока не придет ночная помощница. Ох и загоняли они меня сегодня. Одна с капризами, второй на помощницу орет, третья меня жизни учит, четвертый любопытный, глазками сверкает. Хорошо, хоть пятая спит.
— Секирд у нас девушка спокойная, даже когда бодрячком. Я не откажусь от отваров. Раз мы здесь до утра застряли, мне торопиться некуда.
— Где остановились?
— Еще нигде.
— Я живу наверху, там есть комнатка с кроватью. Делали для прислуги, но у меня приходящая. Хочешь?
— Конечно! — я и правда обрадовалась, что не придется искать комнаты в незнакомом городе.
Одри вынула из шкафчика две чашки и пакет. По запаху можно было угадать свежую сдобу. Рядом блестел чайник, за ним выстроились банки со сборами: травяными, цветочными, и кажется, я даже кусочки сушеных фруктов рассмотрела.
— В кои-то веки по-женски посидим. Эти клуши моим обществом брезгуют, — хмыкнула Одри, устанавливая чайник на нагревательный артефакт. — Как узнали, что я была в армии, так все, от ворот поворот.
— Но лечиться ходят.
— А куда им деваться? На всю округу только я лекарь с магией, да еще диплом из столицы. Одна мамаша, было, раскричалась, что, мол, не поведет детей к этой... падшей женщине. Отвела в городскую лечебницу к Лагинсу. Так на следующий день прибежала ко мне, еще пуще орала, мол, спасите ребенка. Этот коновал красную лихорадку не распознал. Сказал, что простыл ребеночек, надо чаю с медом попить, и все пройдет. И ведь без магии можно определить, вот же неуч!
Она разлила отвар, мы взяли по чашке, Одри прихватила кулек с мелкими булочками, и мы вернулись в зал рядом с пациентами.
— Они точно спят?
— Точно. Я даю вечером укрепляющий сбор, у которого побочный эффект — сильная сонливость. Но это к лучшему, пусть спят, а не буянят от скуки. Помощницу днем чуть до слез не довели. Мне ладно, я в полку еще не таких видала, а ей тяжело.
— Слушай... прости за вопрос, а как ты в армию попала?
— Думаю, как и ты в порученцы.
— Меня жених привел.
— Ого, — Одри тихо присвистнула. — Нет, я не так, мне деньги были нужны. Нас у родителей трое, и все девки. Отец умер, когда я только в академию поступила. Хорошо, что плату на учебу сразу за все годы отдали, и приданое всем загодя отложили. Через год мать привела нового мужа. Вроде, сначала ничего было. Потом я приехала, посмотрела, и поняла, что девок надо оттуда забирать. А куда? Одной пятнадцать, другой семнадцать. Моего приданого как раз хватило на год пансиона для обеих. Но год прошел, и снова-здорово, платить надо, одной за пансион, другая в университет подалась. У меня денег больше нет. Они уж хотели свое приданое вытаскивать, но я запретила. Не дело девчонкам без гроша оставаться.
Я отхлебнула отвар. Да, старшая сестра, как она есть. Ей без гроша, значит, нестрашно, а младших нужно оберегать.
— У меня как раз выпуск подошел. Я иду к нашему профессору и спрашиваю, мол, куда посоветуете, чтоб сразу деньги были и на одно, и на другое, и еще мне хоть как прожить осталось. Тот вздыхает и говорит: была бы я парнем, отправил бы меня младшим полковым лекарем, здесь часть скоро уходит на границу. Знаешь же, на севере нет-нет да и полезут. Я прикинула, что из жалованья смогу все оплатить, а сама и так проживу, в походе полк всем обеспечат. Ну и насела на него. Профессор отнекивался, но в конце концов сдался. И совет дал. Он возрастом был как дед мне. Вот и дал совет, будто родственник. Говорит, присмотрись к майорам. К полковнику не надо, они переборчивые больно, а с майором, если закрутишь, сразу договорись, чтоб три года при нем была. Тогда никто
