соперничества с Россией Африка по умолчанию считалась западной. Но это не увеличило, а, напротив, уменьшило заинтересованность в ней европейских стран. В последние годы политика сотрудничества и содействия развитию пошла на убыль с невероятной быстротой. Маргинальное положение Африки в сравнении со стремительно развивающимися регионами многое говорит о незначительности этого континента. Главное, у Африки слишком много проблем, и европейские страны научились держаться от них подальше. Да и вообще хотелось бы «очистить» Европу от опасной близости заразного очага нестабильности.
Девяностые годы начались с активной деятельности в Африке — с экспедиции в Сомали, в ответ на гуманитарную катастрофу и жестокость заправлявших там полевых командиров. Операцию начал Буш-отец и продолжил Клинтон. Итальянцы участвовали в ней вместе с американцами и военными из других стран. Первые ее шаги проходили под лучами прожекторов СМИ, но затем она погрязла в острых конфликтах между сомалийцами. Слишком высокую цену человеческих жизней приходилось платить, и всё окончилось отступлением. Сомали так и не смогла вновь стать государством и распалась на вотчины полевых командиров. Операция потерпела поражение, вполне объяснимое трудностями поставленной задачи. Однако недостаточно осознана была символичность сомалийской истории, выходящая далеко за пределы страны. Для африканского (и исламского) сознания поражение Запада стало важным знаковым событием, тогда как в наших странах об этой истории давно забыли. Не случайно Осама бен Ладен часто говорил о слабости американских солдат в Сомали: «Они забыли, что стоят во главе мира, во главе нового мирового порядка. Они убрались вон, унося с собой своих мертвецов и позор своего поражения».
В учебниках по итальянской истории рассказывается о поражении, нанесенном эфиопами в 1896 году у города Адуа. Тогда африканский мир понял: европейцы не непобедимы. Нечто подобное произошло и в Сомали. Фундаменталисты восприняли гуманитарную операцию как агрессию против земли ислама, так что и афганские ветераны участвовали в боях, унесших жизни восемнадцати американских военных. Соединенные Штаты возложили ответственность за эти убийства на людей Бен Ладена. Западная дипломатия тоже извлекла урок из сомалийского опыта: природа африканских конфликтов такова, что сильно затрудняет любые действия в Африке, и за них приходится дорого платить жизнями людей. Нелегко остановить африканские войны, еще труднее строить мир. История американского и французского вмешательства в Руанде в 1994 году, во время геноцида, унесшего жизни 800.000 человек, показывает, как трудно с достоинством выйти из африканского болота. То же можно сказать и о действиях французских войск в Кот д'Ивуар, стране, разделенной надвое, на христианский юг и «мусульманский» север.
Африка плывет без руля и без ветрил; это драма для нее самой и опасность для всего мира, особенно для соседней Европы. Африка — земля отчаяния, где сокращается продолжительность жизни людей. Мы говорили о войнах, но есть и СПИД. Проблема тридцати миллионов африканских ВИЧ-инфицированных и больных СПИДом решалась практически только профилактикой. Лекарства для лечения СПИДа существуют с 1996 года. Но лекарства стоят денег, поэтому предпочли сосредоточиться на более легких кампаниях по профилактике, хотя известно, что ни одна эпидемия еще никогда не была побеждена только профилактикой. Кампания по профилактике потерпела поражение. В Мозамбике, например, инфицировано около 30 % населения.
Как может африканец согласиться, что он умрет или будет видеть, как умирают от СПИДа его дети, когда сегодня в других местах планеты болезнь эту можно лечить? Но африканцы слишком бедны и никому не интересны, чтобы получить доступ к лечению. И это лишь один аспект драмы отверженного мира, который видит, что происходит далеко, видит, что лечение возможно. Не стоит недооценивать взрывоопасный потенциал отчаяния. Говорят, что терроризм — дело образованных и фанатичных молодых людей, а не отчаявшихся бедняков. И это так. Но африканцы, образованные или нет, но уж точно отчаявшиеся, — прекрасный резерв рабочей силы для тех, кто замышляет взорвать мир. Американцы заметили, что растет «стратегическая важность» Африки в борьбе против исламского терроризма, и отвечают на это значительными финансовыми и военными инвестициями. Террористы, — заявил один высокопоставленный американский военный, — «ищут места, где царят хаос и беззаконие, где нет контроля со стороны правительства».
Ответ на отчаяние
Отчаяние — плодородная почва для тех, кто ищет склонных к радикализму. Неслучайно Международный Исламский Фронт против евреев и крестоносцев (основанный Бен Ладеном при участии Аймана аль-Завахири) в 1998 году начинал свою террористическую деятельность именно в Африке, с терактов, разрушивших американские посольства в Дар-эс-Саламе и Найроби и унесших жизни соответственно 11 и 213 человек. С другой стороны, слабость африканских государств открывает дополнительные возможности для тех, кто ищет, где раскинуть сети своих организаций. В Малави, бедном и слабом государстве южной Африки с населением в 12 миллионов, начали расти фундаменталистские группы среди мусульманского меньшинства, составляющего около 8 % населения. В Малави хорошо видно африканское отчаяние: средняя продолжительность жизни с 2000 года до сегодняшнего дня упала с 40 лет до 36. 11 детей из 100 рождаются больными СПИДом. Люди живут сельским хозяйством, но часто страдают от неурожаев и голода, а основным орудием труда остается мотыга. Я был в Малави в 2004 году и говорил с молодежью. Часто звучат вопросы, на которые нелегко ответить: почему именно мы должны умирать от СПИДа? На что нам надеяться в будущем? Эти вопросы остаются без ответа.
Я снова задумался об этих вопросах в 2005 году, узнав об аресте в Малави пяти исламистов немалавийского происхождения, связанных с терроризмом. Это привело к волнениям среди местных мусульман в цитадели фундаментализма, нападениям на иностранные неправительственные организации и поджогу четырех церквей. Возможно, фундаментализм начал давать свои ответы на вопросы молодежи. Подобные эпизоды показывают, как укореняются на африканской земле подрывные террористические сети, и это объясняется и слабостью государственных учреждений, и отчаянием многих людей. Становится ясно, что радикальный ислам может предложить себя африканцам в качестве идеологии освобождения: он дает ответ, ложный, но вдохновляющий, на вопросы молодежи о будущем.
На пути независимости Африка черпала идеи в освободительном учении марксизма, в нем она нашла многие ответы и лозунги. Для многих государственных деятелей марксизм стал политической грамматикой (пожалуй, с некоторым антизападным оттенком, не лишним в постколониальный период). Марксизм подарил мечту, что можно быстро, минуя западный капитализм, придти к достойной жизни, предложил «научные» гарантии будущего. Он прикрывал фиговым листком некоторые безумные диктатуры, но, с другой стороны, стал этикой правящих групп и языком их общения с народом.
Все это кончилось. Осталась пустота. Станет ли политический ислам идеологическим инструментом для выражения бунта против маргинализации? Африканский ислам обладает сильной идентичностью, устойчивой к новым течениям в мусульманском мире. В Кот д'Ивуар я
